Мы подъезжаем к даче, и как только машина останавливается у ворот в ожидании, пока они откроются, я выхожу и бегу в сторону дома.
— Алиса, если ты думаешь, что сбежав, мы не поговорим, то ты ошибаешься, — кричит в спину Павел.
Я быстро сбрасываю с себя всю одежду и ухожу в душ, чтобы спрятаться ото всех и выкроить себе хотя бы еще десять минут личного времени. Если Павел говорит, что нам не избежать разговора — значит, так и есть. Он все равно сделает так, как нужно ему. Поэтому шанса избежать этого нет.
Я спускаюсь в гостиную, Федулов снова в кресле и с бокалом в руке. Надеюсь, что история не повторится, и никто не будет меня целовать и зажимать. Я нежно глажу макушку Кингстона и сажусь на диван рядом с псом.
— Ты ему нравишься, — говорит мужчина, смотря на собаку.
— Он мне тоже, славный малыш, — я перебираю мягкую шерсть.
Поглаживание пса успокаивает меня.
— Я хочу тебе предложить стать моей любовницей. Просто секс и ничего больше.
Пока Федулов говорит весь этот бред, мои глаза медленно расширяются и становятся размером с блюдца.
— Ты спятил, да? Давай вызовем тебе врача.
— За ехидство прощаю первый и последний раз. Нет, не спятил, — делает жадный глоток алкоголя и смотрит в упор на меня.
— Ты же знаешь мой ответ. Конечно нет.
«Просто наглухо отбитый и чокнутый мужчина.»
— Что тебя смущает?
— Например, меня смущает абсолютно все.
Встаю с дивана, потревожив Кингстона, и начинаю ходить по комнате.
— Я в отношениях и люблю своего мужчину.
— Не любишь, просто не поняла еще.
— Ага, ну конечно, тебе же виднее. Ты лучше знаешь, что я чувствую.
Павел встает и подходит ко мне, сжимая мою руку. Второй рукой он приподнимает мою голову за подбородок, требуя посмотреть ему в глаза.
— Алиса, ответь мне, разве любящая женщина будет отвечать на поцелуй другого?
— Ты застал меня врасплох, вторгся в мой, прости господи, рот.
Павел смеется.
— А ты не оттолкнула, хотя у тебя была такая возможность.
Он прав, нет смысла оправдываться. Могла оттолкнуть, но не сделала этого. Но это не значит, что я не люблю Лешу. Я просто-напросто запуталась. Еще несколько дней назад я жила абсолютно серой и неприметной жизнью, а сейчас как в главной роли какого-то триллера.
— Хорошо, ты говорил, что я не в твоем вкусе, — захожу с другой стороны.
— Ну, я не отказываюсь от своих слов. Но это же не значит, что я не могу тебя хотеть. Мы взрослые люди, такое случается, — он говорит уверенно, абсолютно не стесняясь.
— Павел, я не буду с тобой спать. Это даже не обсуждается.
— Ты так уверена в этом? Давай поспорим, что ты сама придешь ко мне в постель? — он протягивает свою ладонь.
— Это глупо. Потому что я никогда не приду.
— Ну, тогда тебе точно нечего терять.
— Какие условия спора?
— Если ты не прыгнешь ко мне в постель в течение всего нашего пребывания здесь, я спокойно тебя отпущу и исчезну навсегда. Если же придешь, то станешь моей любовницей до тех пор, пока это будет мне удобно и нужно.
— М-да. Какое-то рабство.
Мужчина лишь пожимает плечами и продолжает протягивать ладонь для рукопожатия.
В тот момент, когда я протягиваю к нему свою руку, уверена на все сто процентов, что никогда не окажусь в одной постели с этим мужчиной. Никогда не проиграю этот спор. Никогда больше не позволю ему сделать мне больно.
— Знаешь, я услышала кое-что на вечеринке, — останавливаюсь у выхода из гостиной.
Павел поворачивается на мой голос и смотрит в упор, повернув голову вбок.
— Ткач. Этот человек фигурировал в разговоре двух мужчин. Они сказали, что ты пытался отжать его завод, — мужчина в секунду напрягается, его руки сжимаются в кулаки, а костяшки становятся белыми с синим отливом. — У меня вопрос, Павел.
— Никаких сейчас вопросов. Иди к себе, — он достает из кармана брюк телефон и кому-то набирает.
Я разочарована. Мне хочется получить сейчас ответы, но в глубине души осознаю — затея провальная. Я в этом доме и в жизни мужчины являюсь кем угодно, только не адвокатом. Это ужасно злит и расстраивает. До сих пор не понимаю, честен ли Федулов в своих мотивах, потому что ощущаю себя пешкой, а не полезным полноценным игроком.
Кингстон тоже решает не мозолить глаза хозяину и спешит за мной.
Глава 11
Воспоминания
Павел.
Я торчу в гараже уже четвертый час и чиню старый мопед, который нашел на свалке. Вообще я всегда любил работать руками и что-то чинить, это сродни успокоения. Отвлечься от всех проблем, обид, разочарований и заняться делом. У меня неплохо выходит, предполагаю, что когда выйду из детдома, то обязательно займусь реставрацией старых машин и мотоциклов. Каждую деталь я полировал, красил с любовью. Отдавался полностью процессу.
Пока я окрашиваю старую раму черной краской, в гараж залетает Лева, тяжело дыша. В пятнадцать лет у него уже нехилая одышка — парень много курит, да и в целом ведет девиантный образ жизни. Я тоже стараюсь поддерживать образ плохого мальчишки, но копаться в деталях и читать книги по механике — мне нравится куда больше, чем пить и тусить.
— Пах, прикол, там эта немощная свалилась с дерева и походу сломала себе ногу, а рядом никого, — ржет пацан. Я напрягся. Все, что связано с этой девчонкой, меня напрягает. Ее существование в целом меня напрягает.
Не помню уже точно, как все началось, но я сразу почувствовал, что не смогу быть в стороне от нее. Чистенькая и ладненькая. Как из другого мира. Из той жизни, о которой я всегда мечтаю. Но еще ужаснее, что я каждый раз испытываю потребность держать ее при себе. Издеваюсь, да, но чтобы только рядом была. Чтобы ощущать ее присутствие. А она сторонится. Хотя, это было очевидным, я делаю ей больно. Специально. Потому что всегда ужасно боюсь привязаться к кому-либо, а к ней тянет страшной силой.
— И че ты, там ее оставил? Одну? — осторожно интересуюсь, дабы не выдать волнение.
— Ну да, Пах, а че? Тащить на себе эту заразную?
И снова под дых. Я всех настроил против нее, разнес нелицеприятные слухи, лишь бы никто никогда не смотрел на нее, не думал о ней. Только я.
— Ну и молодец, Косой, иди гуляй дальше. Я еще с мотиком повожусь, — вру приятелю, потому что знаю, как только он выйдет из гаража, я помчусь к ней.
Так и вышло. Лева ушел, а я стремглав побежал в сторону парка.
Вижу хрупкую маленькую фигуру, Алиса сидит на земле и одной рукой сжимает лодыжку. Она спокойна, не плачет, но видно, что растеряна. И ведь не может попросить о помощи никого, даже крикнуть. Немая. Как бы ужасно это ни звучало, но я рад, что она молчит. Если бы еще слышал ее голос — точно бы сошел с ума.
— Вставай, давай, че расселась тут? — намеренно грублю.
Она поднимает глаза, смотрит пристально, а у меня пробегается ток по всему телу от ее взгляда. Какая же красивая, самая красивая девочка. Тоже молча смотрю на нее, ожидая хоть какой-то реакции. Она копошится на земле, пытаясь подняться, опираясь на свои хрупкие руки, но ее попытки тщетны. Слышу лишь тяжелые вздохи. Хочу ее схватить и взять на руки, отнести в медпункт, но медлю.
Самый большой страх — открыться перед этой девочкой. Боюсь, что поймет, как сильно нуждаюсь в ней. Как тяжело быть уродом рядом… Но выхода другого не вижу. Такие девочки, как она, не влюбляются в таких мальчиков, как я. Пусть лучше ненавидит. А я буду наблюдать со стороны.
Я хватаю ее за руку и резко поднимаю с земли, быстро отдергивая свою и вытирая о штаны, демонстрируя неприязнь. Ее глаза наполняются слезами от боли, дело серьезное. Алиса сгибает ногу и не может на нее встать, тело пошатывает, и девчонка начинает падать. Я быстро хватаю ее, прижимая к себе. Сердце гулко бьется, от ее волос пахнет чем-то ягодным, на секунду вдыхаю запах и растворяюсь в нем. Моя.