А я чувствую, как мозг начинает подсыпать упреки, слезы собираются в уголках глаз. Я плачу, а он собирает губами слезы. А потом отстраняется от меня, как ошпаренный, дышит тяжело, взгляд мечется по комнате.
«Я должна была его оттолкнуть, это я должна была прекратить этот абсурд, это я его ненавижу! Это я только что не могла от него отлипнуть и вела себя, как самая настоящая блядь.»
— Я больше не могу, — его рев сотрясает и без того хлипкие окна. — Это невыносимо!
Он мечется по халупе, как загнанный в клетку зверь. Ему больно. Я впервые чувствую его эмоции, я ощущаю, что ему плохо. Молчу, пока он чуть ли не рвет волосы на своей голове, все еще тяжело дыша.
— Ты, блять, не понимаешь. Это как наваждение. Сколько я баб трахал? Сотни. Там даже от секса не было и доли того, что я чувствую сейчас, целуя тебя. Это невозможно, — он кричит так сильно, что я в испуге прислоняюсь к стене. — Мне конец, Алиса! Теперь ты — мое уязвимое место, и если туда начнут бить, а рано или поздно начнут, то ты будешь в большой опасности, — мужчина закрывает глаза.
— Я не должна была целовать тебя, — зачем-то пытаюсь оправдаться.
— Ты не понимаешь, да, девочка? Мне пиздец.
Я не узнаю Павла, его чувства обнажены, он вываливает все, что чувствует, на поверхность.
— Ты должна уехать обратно к своему жениху! Так будет безопаснее для тебя же, — смотрит на меня так, словно душу вытягивает, — Ткач не должен узнать о тебе. Если он тронет тебя, я сорвусь.
— Ты отпускаешь меня? Что происходит?
— Я не могу больше подвергать тебя опасности. Они будут бить по мне через тебя.
Павел хватает мою сумку и велит собираться скорее. Я инстинктивно одеваюсь, даже не пытаясь понять, что случилось в голове мужчины после одного поцелуя. Мы садимся в машину и едем обратно в город. Павел всю дорогу причитает, что никто меня не тронет, что он не позволит, что он облажался. А я ничего не понимаю.
Мужчина тормозит у моего подъезда, поворачивается полубоком и смотрит проникновенно.
— Ты моя, Алиска. Рано или поздно ты это поймешь. Беги пока к своему жениху, но знай, что я заберу тебя, — уверенно говорит мужчина. — Хотя ты скоро сама поймешь, что хочешь ко мне.
Он открывает дверцу машины с моей стороны, огибая мое тело. Я выхожу, но дверь не закрываю.
— Моя! — чуть ли не бьет себя в грудь, и сам захлопывает дверцу, садится и тут же срывается с места, уезжая прочь.
Я стою какое-то время у дома, пока не начинается ливень.
«И как мне теперь смотреть в глаза Алексею?»
Глава 16
Наши дни
Захожу в квартиру, прислоняясь к дверному косяку спиной, и устало вздыхаю. Голова просто разрывается от количества мыслей, немыслимая путаница, от которой хочется спрятаться. В доме тишина, чувствую себя пусто в родном месте, понимаю, что не смогу смолчать, что мое обостренное чувство справедливости заставит рассказать Алексею правду. Правду, что целовала другого мужчину.
Скидываю обувь и неаккуратно отодвигаю ботинки в сторону, плетусь прямо в верхней одежде на кухню. Осушаю стакан с водой, затем второй — легче не становится. В холодильнике мышь повесилась, что странно, Леша обычно готовит. Может, он у отца гостит. Набираю молодому человеку.
— Привет, а ты где? — проговариваю в трубку.
— Малышка, привет, я на работе, сегодня была четырехчасовая операция, — устало произносит мужчина. — А тебе как живется в чужом доме?
— Леш, я дома, — прикрываю глаза и устало тру лоб ладонью.
— Лечу, скоро буду! — он скидывает звонок, даже не дав мне вставить и слова.
Я решаю принять ванну, чтобы смыть с себя запах Павла, но это оказывается не так просто. Он везде. Вспоминаю его руки, прижимающие к себе, и тело простреливает. Вспоминаю трехдневную щетину, которая грубо касалась моей мягкой кожи. Его губы, глаза. Его всего. Как там говорят мужчины, когда не могут выдворить женщину из своей головы? Ведьма! Видимо, Павел настоящий ведьмак, потому что его образ поселился у меня в сознании. Оседаю на пол ванной, разглядывая узор на кафеле и прислушиваясь к шуму воды.
— Алиска, я дома, — Леша без зазрения совести вваливается в ванную комнату. Я испуганно поднимаю глаза, словно меня поймали за непристойностями.
Обычно мы с Лешей никогда не закрываем дверь на щеколду, и можем заходить друг к другу, не смущаясь. Сейчас мне кажется, будто мужчина посягнул на мою территорию и помешал. Это осознание неприятно обжигает, теперь между мной и любимым мужчиной встал еще один человек, к которому я явно что-то испытываю. Что-то одновременно неприятное и пугающее, наряду с желанием.
Алексей молниеносно снимает с себя одежду, прижимая мое тело к своей груди. Орошает лицо дорожкой мелких поцелуев, шепчет приятные нежности. Его руки шарят по телу, пытаясь возбудить меня. Я отвечаю на поцелуй, позволяя углубиться, но понимаю, что все это неправильно. Нам нужно поговорить.
— Леш, — шепчу, пока мужчина отрывается от меня, — Лешка, погоди, мы должны поговорить.
— Что случилось? Я так скучал, — он словно не слышит меня и продолжает руками гладить грудь, сжимая упругие полушария.
— Я тоже скучала, — честно отвечаю. — Но есть кое-что, что ты должен знать.
— А это не может подождать? — он прикусывает сосок, и я чувствую, как начинаю злиться.
— Леша! — произношу громко.
Он наконец отрывается от меня, затуманено смотря в глаза. Вижу его голод, и я бы тоже после разлуки больше всего хотела отдаться ему и забыться. Но не могу.
Алексей молча одевается и выходит из ванной, я следом надеваю халат и иду за ним. Мы садимся за кухонный стол друг напротив друга, вижу, что молодой человек выглядит уставшим. Похоже, работы сейчас как никогда много.
— Алиса, что происходит? — серьезно говорит мужчина, складывая руки в замок.
— Я сделала кое-что ужасное и теперь обязана тебе рассказать, меня разрывает от этого.
— Убила кого-то? — отшучивается, но я чувствую его напряжение.
— Лешка, — губы дрожат. — Я поцеловала другого мужчину.
В помещении воцаряется звенящая тишина, боюсь посмотреть в глаза Алексею, страх сковывает тело.
— В смысле? — переспрашивает, ошарашенно вставая со стула, отчего тот падает назад.
— Леш, прости, пожалуйста! Я чувствую себя настоящей дрянью, — лепечу извинения.
Но все мои попытки сказать что-то вразумительное рушатся после оглушающего треска, ощущаю, как по щеке расплывается след жгучей болью. Алексей опускает руку и прячет в брюки, сам не веря, что сделал это. Он ударил меня. Я прижимаю руку к скуле, слез нет, только боль. Физическая и моральная одновременно.
— Господи, маленькая, я не знаю, как так вышло, — он тут же кидается в мою сторону и прижимает к себе.
— Наверное, я заслужила, — пытаюсь оправдать его поступок.
— Нет! Прости!
— Леш, видимо, теперь мы квиты, — горько усмехаюсь. Чувствую себя некомфортно в его объятиях, хочется спрятаться.
— Алис, скажи, что больше никогда так не сделаешь! Умоляю, поклянись! — он прижимает еще сильнее к себе, становится трудно дышать.
— Я очень сильно запуталась, Леша! — глотаю воздух. — Мне тяжело.
Мужчина чувствует, что я задыхаюсь, и ослабляет хватку.
— Любимая моя, мы со всем справимся! Мы вместе все решим, я знаю это, — он берет мои руки.
— Я надеюсь, а сейчас очень устала и хочу спать. Ты позволишь? — все еще чувствую вину перед мужчиной, поэтому словно спрашиваю разрешения.
— Конечно, мы сейчас ляжем спать, а завтра все забудем, как страшный сон, — Алексей отпускает меня, и я двигаюсь в сторону спальни.
Проходя мимо зеркала в прихожей, замечаю, как алеет светлая кожа на месте удара. Становится невыносимо горько. Понимаю, что как раньше уже точно не будет. Уже ничто не забудется.