— Ты думаешь, твоя приемная семья смогла бы тебе обеспечить хорошую безбедную жизнь? Как ты думаешь, откуда у вас были деньги?
— Я ждала тебя каждый день своей жизни. Ждала, когда ты заберешь. Я была уверена, что ты меня ищешь. А ты всегда знал, где я.
— Знал. И отдал тебя в детдом в целях безопасности, дочка. А не потому что отказался от тебя. Как я мог? Ты — моя кровь и плоть.
— Я хочу знать всю правду, — зло чеканю.
— Мы обязательно обсудим. Для начала давай пообедаем, — он жестом приглашает меня в гостинную.
Я сторонюсь, все еще чувствуя напряжение рядом с ним, но прохожу вперед.
— Константин Петрович, — окликает нас Минаев, а я уже про него и забыла.
Мы останавливаемся в проеме. Отец поворачивается на звук его голоса.
— Я бы хотел сейчас обсудить нашу помолвку с Алисой.
От его слов меня пробирает на смех. Какая помолвка? Минаев явно в бреду. Но смешно тут видимо только мне.
— Позже, Игнат. Дай девочке прийти в себя.
— Какая помолвка? — вскрикиваю.
— Я думаю вы будете отличной парой, — отец щурит глаза, отчего в уголках его глаз собираются пучки из морщинок.
— То есть с Пашей нельзя, а с человеком, который содержит бордель — пожалуйста? Что это значит? — я кричу. Вижу как мрачнеет лицо отца.
— Прошу тебя сейчас же закрыть рот. И не стоит оспаривать мои решения, — грубо отрезает, подталкивая меня в комнату.
— А если нет?
— Алиса, не стоит будить во мне зверя. Иначе я снова посажу на мушку твоего Федулова.
Я цепенею от ужаса. Разве этот человек может быть моим отцом?
Глава 38
Наши дни
Обед проходит в напряжении. Я одна среди четырех мужчин. Один из них мой отец, который до сегодняшнего дня считался без вести пропавшим. По крайне мере для меня. Минаев справа от меня, как сытый и довольный кот, поглощает пищу, переговариваясь с отцом. И двое незнакомых мне мужчин, которым меня представили, как дочь. И все.
Подношу ложку с ароматным бульоном ко рту, но кроме тошноты ничего не испытываю. Сердце гулко бьется. Тяжело сознавать реальность происходящего, а еще тяжело осознавать, что рядом нет Паши. Он бы сейчас сжал мою руку в поддерживающем жесте, шепнул бы, что все будет хорошо. А по итогу, что мы имеем. То, что родной отец не переваривает мужчину которого я люблю, и пытается сосватать с мужчиной, которой лапал мои интимные места против моей воли. А, да, и зарабатывает на проституках.
В целом, неплохо я так устроилась. Иронизирую.
— Дочка, ты не притронулась совсем к еде. Не нравится? — отец пытается выглядеть добродушно, однако я замечаю, как зло сверкают его глаза. Мне не по себе от его реакции на такую простую вещь, как отсутствие аппетита с моей стороны. А еще я понимаю, что это всего лишь желание контролировать все процессы в моей жизни. Вплоть до поглощаемой пищи.
— Не голодна, — наконец перестаю мучать злочастную ложку, купая ее в супе. Откладываю столовый прибор в сторону, вытирая слегка вспотевшие руки от волнения о салфетку, лежащую на коленях.
Ловлю на себе взгляд Минаева, он усмехается. Ждет, когда папочка меня накажет за непослушание? Ведь у него не вышло усмирить меня. Интересно, а в браке он тоже будет бегать к отцу и жаловаться на неугодную женушку. Идиот.
Почему я не послушала Пашу, ведь он все знал наперед. Видел и знал. Конечно, на тот момент это не представлялось возможным. Я собиралась мстить мужчине и превратить его жизнь в ад, и уж точно не нуждалась в его советах. Зато по итогу этот мужчина сделал мою жизнь цельной и счастливой. Несмотря на все страшные вещи вокруг нас, пока он жив, я чувствую себя тоже живой.
— Тебе стоит поесть. Выглядишь слегка болезненно, — подает голос, как шестерка, прислуживающая главарю стаи. Игнат раздражает всем свои видом. Первый раз ощущаю желание съездить по наглой роже, разодрав ее в клочья, как разъяренная кошка. Но сдерживаюсь.
— Я не выспалась, — улыбаюсь наигранно, — Ты же вытащил меня из постели любимого человека.
У Минаева дергается глаз от моей колкости, он уже собирается ответить, как комнату озаряет оглушающий удар по столу. Посуда чуть ли не подпрыгивает, мой нетронутый суп из тарелки слегка выливается за края суповой тарелки, оставляя оранжевые разводы на идеально белой скатерти.
— А ну ша! Что за детский сад устроили, — гаркает отец, повторно стуча тяжелой рукой по столу, — Ладно она, — кивает головой в мою сторону, обращаясь к Минаеву, — Ты хоть свой род держи в узде.
Игнат, как щенок, щемится, кивая. А мне тошно от происходящего. Разве это настоящий мужчина? Так, пешка. Поэтому отцу Паша не нравится, он никогда бы не остался в долгу и ответил на такие выпады. Иногда мне кажется он совершенно никого и ничего не боится. Мой самый сильный и смелый мужчина.
— Я, конечно, понимал, что детский дом не научит тебя хорошим манерам, Алиса, — он спокойным жестом обмакивает губы салфеткой, словно это не он минуту назад стучал по столу, — Но у тебя отличные гены. Постарайся вести себя хорошо.
Слезы накатывают и душат. Хочется выкрикнуть, что по его вине я оказалась сиротой. По его вине все мои праздники проходили в окружении чужих людей, а не родного отца. И все это время я думала, что мой папа как минимум спасает диких животных где-то в Африке, поэтому не может меня забрать. А он тем временем строил бизнес на костях, глотая дорогущий коньяк и поедая омаров. Такова жизнь с ее разочарованиями.
— Могу я выйти из-за стола и удалиться на время? — делаю вид прилежной девочки, общаясь по нормам этикета. Что ж, если правила заданы, то я сыграю по ним, но это не значит, что не буду блефовать.
— Конечно. Тамара проводит тебя в твою комнату, — миловидная женщина лет пятидесяти, которая сервировала стол, тут же подбегает, покорно опуская голову вниз.
Я скупо прощаюсь с мужчина, одариваю Минаева презрительным взглядом и удаляюсь из гостинной. Уже в комнате позволяю слезам течь рекой. Обида и жалость к самой себе глушат. Даю себе время выплакать всю горечь, потому что в дальнейшем мне понадобятся силы противостоять всему этому дерьму. И снова придется быть сильной. Впрочем как всегда.
Тамара приносит свежее чистое белье, застилая его. Я порываюсь помочь женщине, но она отмахивается. Забираю из ее рук стопку новых вещей и ухожу в ванную комнату. Видимо, отвлеченная своими мыслями, не закрываюсь на замок, и оказавшись уже под струями тропического душа, слышу как открывается дверь. Испуганно поворачиваю голову в сторону шума, обнаруживаю неприятное лицо Минаева. Он откровенно пялится на мое тело, проходясь скользким взглядом от головы до пят. Я жмусь ближе к краю душевой, прикрывая интимные места.
— Не прячь, — останавливает меня, — Я хочу посмотреть на тело, которое буду трахать каждый день.
Вздрагиваю, ощущая себя куском мяса. Молю небеса, чтобы произошло чудо и этот мужчина покинул ванную комнату, но происходит обратное. Он закрывает за собой дверь, поворачивая замок и оставаясь со мной в одном помещении. Сердце бьется как у испуганного кролика, кажется агония поражает мои клетки. Мне неописуемо страшно и дико. Если мужчина позволит себе тронуть меня, я уже не отмоюсь никогда.
Он медленно расстегивает манжеты на рубашке, плотоядно облизываясь. Даю себе пять секунд на передышку перед громким истерическим криком. Воплю как сумасшедшая, словно меня разделывают большим ножом на маленькие кусочки. На дверь обрушиваются удары кулаком, Минаев с ужасом смотрит на меня. А я хочу, чтобы он сдох.
— Что происходит? — за дверью слышу голос отца.
— Отец, Игнат пытается меня изнасиловать, — произношу как можно громче. Вода все еще льется сверху, создавая шум.
Игнат скалится недобро, надвигаясь на меня, замахивается для удара. Но дверь выламывает охрана, пока происходит потасовка, и верзила вытаскивает за шкирку Минаева из ванной комнаты, я хватаю полотенце, укутывая себя и пряча тело от посторонних глаз.