— Это для тебя такая версия была, чтобы не пугать сильно. Но сейчас ты выросла, можно и правду сказать, — прочищает горло, отпивая приличную порцию, — Ее убили, Алиса. Конкуренты. Именно поэтому у меня было критично мало времени, чтобы тебя спрятать.
Прикрываю глаза, одинокая слеза срывается вниз. Это не боль, это отчаяние. В каких больших иллюзиях я пребывала всю свою жизнь. Маму все равно во воспоминаниях почти нет, размытые образы. Но судя по всему она была в моей жизни намного дольше, чем я думала.
— Почему же не забрал меня потом?
— А что я мог дать девочке, живя каждый день в риске? Я хотел, чтобы ты была в безопасности, никто даже не подозревал о твоем существовании. Когда твой Федулов начал рыть и искать тебя, и при этом покусился на мой завод, мне пришлось тебя похоронить, Алиса. Я всю жизнь беспокоился только о твоей безопасности.
Ах, вот оно что. Вот почему Паша думает, что я мертва.
— Во всем это есть здравый смысл, отец. Однако, любви никакой. Только холодный расчет, а я вот всю жизнь мечтала только об одном — это оказаться в твоих объятиях, — горько выдыхаю. Ну вот и вторая слеза срывается.
— Я уже ничего не смогу изменить, дочка. Просто хочу, чтобы ты знала. Я люблю тебя, — он абсолютно спокойно и уверенно говорит такие важные для меня слова. Сердце больно отстукивает, срываясь в пятки и обратно.
— Если любишь, позволь быть с ним.
— С ним ты повторишь судьбу своей матери. Я не могу этого допустить. Сколько раз ты была в опасности, пока вы были вместе?
— Отец, — срываюсь на истерический смех, — Все неприятности создавал ты. Опасность исходила от твоих людей.
— Показательно было? А так будет всегда, если ты останешься ним. Ты — его уязвимое место, туда бить и будут. Нормальной семьи у вас не выйдет.
— Не решай за меня! Паша сделает все, чтобы я была в счастлива. Дай хотя бы возможность объясниться с ним. Он не в курсе, кто я на самом деле.
Отец смеется, так открыто, словно я действительно шутку какую-то рассказала. Недоумевающе смотрю на него, ожидая, пока он успокоится. Видимо такого рода истерика — это у нас семейное.
— Вот еще одно доказательство моих слов. Он прекрасно знает, кто ты такая, Алиса. Прекрасно знает, что ты жива. Поэтому он и нашел тебя, неугомонный мальчишка.
— Нет, этого не может быть! Он мне рассказывал о своей первой любви, — спотыкаюсь на полуслове, — Ну то есть обо мне. Не важно! Говорил, что мертва.
Рычу от злости. Паша не мог врать.
— Наивный мой цветочек. Он прекрасно знал, с кем ложится каждый день в постель. Он одержим тобой, поэтому никакая другая его бы не удовлетворила.
— Ты несешь бред!
— Серьезно? Ну давай у него как раз и спросим, — смотрит в окно, снова над чем-то усмехаясь. Отпивает уже из бутылки, не заморачиваясь над переливанием жидкости в стакан.
— Ты разрешишь увидеться с ним? — шепчу с надеждой.
— А чего разрешать, он вот сам приперся. Шуму опять навел. Заебал, — отец выплевывает со злостью, кивая на улицу.
Подхожу к оконной раме, вставая рядом и выглядывая в окно. А там ОМОН, возня, шум. Полный хаос. Поворачиваюсь в сторону отца, глаза неживые, пустые. Он знал, что они придут.
За спиной раздается грохот, резко оборачиваюсь и вижу его.
— Маленькая, — шепчет, срываясь ко мне.
Глава 43
Наши дни
Бросаюсь в объятия мужчины, он подхватывает меня на полпути, прижимая к себе. Слезы срываются вниз, но это точно от радости. Я выдыхаю облегченно, пряча лицо в изгибе его шеи. Он нежно гладит мою спину, шепчет что-то ласковое, но я ничего не слышу кроме стука его сердца.
— Скажи мне, что тебя не трогали? — заглядывает в глаза, а там надежда. Боится, что не усмирит своих демонов, а я боюсь, что натворит дел на эмоциях.
— Все в порядке, Паш, — лукавлю, но упоминать Игната крайне глупая затея. Как бы я не хотела защиты, но не такой ценой, тем более Минаев пропал. Надеюсь, навсегда.
— Я снова сошел с ума. Клянусь, я не вывожу всего этого. Привяжу тебя к себе, чтобы больше никто не забрал, — я не боюсь его собственнических порывов, это пустой страх. Он никогда не станет запирать меня в клетке, потому что знает, под гнетом я уйду. А для его это будет концом, потому что вернуть меня уже будет невозможно.
— Очень все это мило, но смею вас прервать, — слышу голос отца за спиной. Оборачиваюсь, на лице мужчины никаких эмоций, а вот Паша пускает воздух из ноздрей, как бык на красную тряпку. Ему сорваться ничего не стоит. Но последнее, что я хочу — это видеть, как любимый мужчина нападает на родного отца. Даже если отец далек от идеала.
— Отец, послушай, — перебиваю, — Давай мирно решим. Сядем за стол и поговорим. Я все равно не брошу его, а он не уступит тебе никогда. Мы попытаемся найти компромисс. Ради меня.
Я как кот Леопольд пытаюсь привести всех к уму разуму, но понимаю, что мужчины живут абсолютно по другим законам. У них другие понятия, но если я им так важна, как они говорят, то выход у нас один. Это мир.
— Я готов, если для тебя это важно, — Паша целует мой висок, прижимая крепче к себе. Все еще боится, что я исчезну. Вдыхать его запах невообразимо хорошо, потому что его присутствие придает сил и спокойствия.
— А я не понимаю, что мы будем обсуждать, — отец разводит руки в сторону, — Раз уж тут Кристенко, то судя по всему меня ждет решетка.
Не понимаю, почему отец так спокойно говорит о таких страшных вещах. Неужели он не понимает, что его посадят не на один год. Или же он хорошо скрывает свой страх.
— Я предупреждал, чтобы ты вернул ее, — Паша огрызается, я сжимаю его руку, успокаивая.
— А я предупреждал, что не отдам, — отец рычит в ответ.
— Стоп! Хватит! — взрываюсь, — Вы послушайте вообще себя. Делите меня как безвольную куклу. А меня вы спросить не хотите? Чего я хочу?
— Малыш, — Федулов пытается ухватиться снова за мое тело, но я вырываюсь из его объятий.
— Подожди, — прерываю его, — Я люблю тебя, Паш. Но и отец мне не чужой человек. И если вы оба, как говорите, хотите моей безопасности, то вам нужно объединиться, а не ссориться из-за всего подряд.
— Что ты хочешь кроме Алисы? — на удивление отец первый идет на диалог.
— Уже ничего. Не всрался мне этот завод, если бы я знал, что он достанется мне такой ценой, я бы сразу отказался.
— Допустим. Но я не могу оставить завод Алисе, пока она не замужем. А следовательно, если ты станешь ее мужем, то и завод уйдет тебе. Как все хорошо складывается, тебе не кажется?
— Кажется. Но когда началась борьба за завод, я не знал, чья она дочь.
— Дочь, я не смогу отдать ему завод. Нет веры, — отец делает вид, что попытался решить вопрос. На самом деле он изначально знал, что останется при своем.
— Мне ничего не нужно, пап, — горько усмехаюсь, — Все, что я хотела — это найти тебя. Оказалось, зря.
Паша делает попытку сблизиться со мной, заключая в кольцо своих рук. Пытаюсь расслабиться, но обида глушит. Так больно осознавать, что ты лишь разменная монета в игре.
— Так доверяешь ему, как лань льнешь, — отец хрипит, — А мы не выяснили главный вопрос. Ты хотела что-то рассказать своему суженному.
Да, точно. Мне действительно стоит рассказать Павлу правду. Носить в себе это очень тяжело. Я надеюсь, Паша воспримет информацию спокойно. Не подумает, что я водила его за нос и обманывала. Не закроется от меня. Мужчину столько раз предавали, что это может разбить его.
Федулов смотрит мне прямо в глаза, не ищет подвоха. Его чувства как на ладони. Улыбаюсь кротко, вспоминая, как только-что минуту назад призналась в своих чувствах. Абсолютно честно и открыто. Давно надо было сказать, что люблю его. Паша искал меня столько лет, а я даже не подрузамевала, жила своей спокойной жизнью. Только все до него было фальшивой идеальной картинкой, а с ним я нашла себя, только с ним поняла, что такое любить.