Соцветие оборотень-травы – это небольшая зеленая шишечка с красноватым оттенком. Если ее немного пожевать – получишь и быстрый прилив сил, и молниеносную реакцию, и многое другое – но стоит чуть-чуть превысить дозу и волшебное средство превращается в смертельную отраву. Человек теряет сознание и, если сразу же не оказать помощь, больше не просыпается. Сестра Аннабель попала между двух огней. Она не могла произнести ни слова, как не могла и выплюнуть траву при всех, не открыв своего обмана и жульничества. А тем временем, даже перестав жевать, девушка была не в состоянии полностью прекратить медленное поступление яда в организм. Сейчас лишь матушка Анна со своим непререкаемым авторитетом могла бы вмешаться и увести победительницу подальше от чужих глаз под благовидным предлогом отдыха после гонки. Но настоятельница куда-то запропастилась и, на правах судьи состязания, всем заправлял Алекс.
Он уже собрался, было, затянуть поздравительную речь подлиннее, чтобы потянуть время, когда из-за поворота показалась слегка запыхавшаяся Тайя. Издалека было видно, что девушка крайне раздосадована своим проигрышем, но, если не считать дурного расположения духа и легкой хромоты, выглядела целой и невредимой. Дождавшись пересечения финишной черты, Алекс поздравил вторую участницу состязания с окончанием гонки и громко осведомился о ее самочувствии.
На секунду показалось, что Тайя сейчас взорвется от переполнявших ее эмоций, но она нашла в себе силы невинно прощебетать:
– Спасибо за беспокойство, я… неудачно поскользнулась на мокрой траве.
– А скоро ли нам ожидать остальных?
Тайя чуть помедлила, подбирая слова.
– По-моему, они тоже не удержались на ногах. Мне кажется, лучше кого-нибудь послать им навстречу – помочь добраться поскорее.
Девушка сделала еще одну короткую паузу.
– Наверное, стоит захватить носилки.
По толпе пронесся ропот удивления. Такого за всю историю монастыря еще не случалось. Ситуация становилась неуправляемой, секунды утекали с угрожающей скоростью. Даже если главный судья, сестра Агата, временно вышла из строя, с минуты на минуту должна подойти вторая – под руки с еще одной пострадавшей, у которой нога искалечена капканом – и все пойдет кувырком.
Алекс с нетерпением заглянул в лицо сестры Аннабель. Судя по всему, процесс отравления зашел достаточно далеко. Монашка прекратила попытки вырваться, только начала часто-часто дышать через нос. Она разом осунулась и побледнела, пот катился градом. Дождавшись момента, когда у пленницы начали закатываться глаза, Алекс взметнул ее руку вверх, громко, перекрывая нарастающий гомон толпы, выкрикивая:
– Па-а-абедителем состязаний во славу Бальды Великолепной… а-а-абъявляется…
На этих словах ноги сестры Аннабель подкосились, и она повисла на поднятой руке, лишившись чувств. Вместе с желто-зеленой пеной из посиневших губ девушки выкатилась полуразжеванная, но по-прежнему легко узнаваемая шишечка Herba Werewolf.
__________
Проверив прочность узлов, матушка Анна лучезарно улыбнулась связанной аббатисе и махнула своим помощницам. Те по сигналу споро вскарабкались повыше к потолку и начали снимать огромный гобелен, закрывающий всю заднюю стену комнаты. Зловещий смысл их действий стал понятен матушке Абигайль несколько позже, когда, обнажив грубую кладку стены, плечистые монашки, поднатужившись, стали вытаскивать один за другим крупные тяжелые камни, открывая доступ к узкой, наглухо замурованной нише. Когда отверстие на уровне роста невысокого человека расширилось до достаточной величины, туда протиснулись одна из молчаливых подручных настоятельницы. Трое оставшихся подняли беспомощную аббатису и ногами вперед стали проталкивать ее внутрь каменного мешка. Находившаяся по ту сторону стены монашка помогала им, выказывая эмоций и аккуратности не более, чем если бы ей передавали куль картошки.
Крохотное пространство явно было рассчитано лишь на одного человека. Пару бесконечно тянущихся минут аббатисе было невыносимо душно и тесно вместе с крупной, плотного телосложения женщиной в рясе, к тому же взмокшей от тяжелой работы. Но соседство оказалось недолгим. Без особых церемоний упираясь в немилосердно трещавшие ребра пленницы, подручная настоятельницы с помощью своих товарок выбралась наружу. Дав себе короткую передышку, молчаливая четверка принялась возвращать вывернутые из стены глыбы на место так ловко, что не успела матушка Абигайль оглянуться, как от пролома в стене осталось лишь небольшое отверстие для последнего булыжника.