Матушка Анна подошла к разделяющей их преграде так близко, как только смогла. Ее и без того багровую от неприкрытой ненависти физиономию искажала злобная торжествующая ухмылка. Пухлые щеки настоятельницы не вмещались в грубое каменное обрамление. Крупный мясистый нос перезрелой сливой придвинулся настолько близко к лицу аббатисы, что она едва подавила неожиданно возникшее желание потянуться вперед и впиться в него зубами.
Надо сохранять спокойствие. Когда отверстие закроют, приток воздуха прекратится и у нее останется… Сколько? Час? Полчаса? Ничего, она еще не сдалась. Главное сейчас выровнять дыхание, замедлить сердцебиение. Жаль, что София пропала. Это значит, что сообщение Фениксу отправить некому. Он, конечно, должен быть где-то поблизости, но знать бы, через какое время вспыльчивому правителю надоест ждать условного сигнала настолько, что он решит действовать самостоятельно? Успеет ли найти ее, замурованную в стену, находящуюся неведомо в какой келье? Да и стену-то скоро занавесят тяжелым толстым гобеленом, заглушающим все звуки. Так, не поддаваться панике…
Напрасно настоятельница брызгала слюной, изрыгая поток оскорблений – матушка Абигайль, пропуская его мимо ушей, наслаждалась каждым мгновением. С каждым бранным словом, с каждой грязной фразой время, отпущенное аббатисе, продлевалось, увеличивая ее шансы на спасение. Умело и хладнокровно огрызаясь, она добилась того, что матушка Анна орала, почти сорвав голос.
Однако всему на свете приходит конец. Выпустив пар, настоятельница напоследок плюнула в лицо не имевшей возможности увернуться матушки Абигайль и наклонилась подобрать последний из камней, чтобы лично перекрыть своей пленнице доступ к воздуху и свету.
Получив возможность на мгновение увидеть, что происходит в глубине комнаты, аббатиса, несмотря на всю свою выдержку, едва не издала торжествующий вопль. Бальда Милосердная услышала ее молитвы. Когда не успевшая ничего заметить матушка Анна собралась окончательно замуровать свою соперницу по недавней перепалке, матушка Абигайль самым сочувственным тоном произнесла:
– Опомнись, безумная! Неужели ты не понимаешь, что кара Феникса за твои преступления и так будет тяжелой?
– Руки коротки и у тебя, и у твоего Феникса! Пусть сперва попробует поймать меня!
– Остановись! Феникс уже здесь. Тебе не удастся сбежать из монастыря. Тебе не удастся даже выйти за порог этой кельи.
– Заткнись, старая карга! Ты блефуешь! Блефуешь!!!
За последний час матушке Абигайль пришлось многое перенести. Но будь ее мучения втрое тяжелее, все искупило выражение лица настоятельницы, услышавшей за своей спиной невозмутимый, с легкой хрипотцой голос:
– Ну почему же блефует?
__________
Несколько воинов из личной гвардии Феникса увели под конвоем понурых монашек-заговорщиц. Ошеломленные, бледные и подавленные, девушки безропотно покинули комнату – в отличие от теперь уже бывшей настоятельницы. Визжащую и брыкающуюся матушку Анну удалось переместить в коридор лишь объединенными усилиями трех оставшихся охранников – так что освобождать из каменного мешка аббатису Фениксу пришлось лично. Впрочем, деловито поплевав на ладони, он справился с задачей куда быстрее своих предшественниц – доказав, что за годы своего правления отнюдь не прохлаждался, протирая штаны на троне.
Тугая пружина в груди, сжатая до предела, исчезла. Не потерявшая достоинства, но разом осунувшаяся и постаревшая матушка Абигайль склонилась перед своим спасителем в глубоком поклоне. Однако железная воля и выдержка, отлучившиеся, было, на минутку, вернулись. Так что к моменту, когда она, выпрямив спину, коротко, но искренне выразила свою благодарность, голос ее звучал твердо.
Дождавшись небрежного кивка в ответ, аббатиса увидела, что Феникс пребывает в превосходном расположении духа. Погрязший в распоряжениях, указах, подписях и прочая, и прочая правитель Южных Земель радовался, как ребенок, неожиданно выпавшей возможности размяться и отвлечься от ежедневной бесконечной рутины.
Матушка Абигайль по-военному сжато доложила обстановку и, после небольшой заминки, осторожно поинтересовалась:
– Могу я спросить?.. Софию, мою помощницу… Ее нашли?
Феникс недовольно поморщился.