– Снял с языка. Я хочу сказать, что ты не должен нянчиться со мной как с человеком, о котором некому позаботиться.
– А что, есть кому? – Тут оба хихикнули.
– Черт! Это странный разговор! – Вскочила, взмахнула руками, сделала три истеричных затяжки, почти до фильтра. – Переливание из пустого в порожнее! Ты мне ничего не должен, я тебе ничего не должна!
Она успокоилась, будто посадила батарейку, выбросила окурок, примостилась рядом и уперлась в него плечом.
Пузырьки волнения поднимались в груди Джона. Он не посмел обнять Лиз, только чуть подался вперед, чтобы ощущать тепло и запах ее шампуня.
Не заходи за черту
– Ну что ты на меня так смотришь?
– Как?
– Вот так. – она скривилась – Терпеть не могу!
Он молча смотрел на дорогу, а машина неслась по трассе, освещаемая только включившимися желтыми фонарями. Синие сумерки опустились на землю, остужая ее, нагретую летним зноем. Воздух, такой упоительный летний воздух, с запахом трав и стрекотом кузнечиков волновал и будоражил.
Долго молчали.
– Ты чего пропадал-то? Сколько мы не виделись? Пять лет? Семь?
– Восемь. – он ухмыльнулся своим мыслям – Куда пропадал, да так… Взрослая жизнь.
– То, что женился, знаю. Дети наверное появились? Почему не звонил?
– Нет. Детей нет. Знаешь, же, я псих.
– Хотел уйти? Опять?
В ее голове понеслись воспоминания – вот ей тринадцать, он старше, в истерике она звонит сначала ему много-много раз, потом– его папе.
«Пожалуйста! Ваш сын, он решил… Вытащите его из ванной.»
Это она не забудет никогда.
Как гуляла с собакой, сжимая телефон в руке, слушала плеер и не знала жив он, или надеяться уже не на что. Помнит, как переключился трек– «но если есть в кармане пачка сигарет, значит все не так уже плохо…», как вытащила очередную, последнюю, и с улыбкой затянулась, уверенная в том, что он дышит, что все не так уж плохо.
– Не опять, а снова. – мелкие морщинки разбежались вокруг его глаз-льдинок, коротко стриженые виски блеснули в свете фар проезжающего мимо фольцвагена, сивая щетина на чуть помятой коже нервно дернулась в горькой ухмылке.
– Дебила кусок!
– Ага. – бросил он.
– Мог бы позвонить, ну или в конце концов приехать, по скайпу бы пообщались, по телефону.
– Мог бы, а смысл?
Действительно, редкие встречи никогда не добавляли их отношениям ясности. Что это было, дружба, влюбленность, нервное расстройство? Никто не мог бы дать точного ответа.
Просто однажды в древней аське к нему постучалась девочка, совсем еще ребенок. Дурацкий треп о погоде перерос во что-то большее. Во что-то что, трижды спасло ему жизнь и однажды – репутацию.
Он вспомнил, как тогда, после ее звонка, отец вышиб дверь в ванную, где он уже лежал в красной воде. Сознание уходило, но боли не было. Истома, тошнотворный запах крови и страх. Его руки, мат, пара затрещин, больница.
– И тишина, – протянула девушка – и мертвые с козами стоят. Музло хоть включи.
– Помирать так с музыкой?
Чудовищный клубняк распорол ночную тишину. Педаль в пол, сердце колотит, отсчитывая секунды, в глазах пляшет синий огонь безумия. А она что? Она ничего– сидит, ногти рассматривает. Будто и не страшно, будто и не беспокоит ее перспектива быть размазанной где-то на трассе между пунктами А и Б.
– Наиграешься, пусти за руль.
Скорость резко упала. Ей не нравится. Ее бесит.
Он вырубил музыку.
– Права-то хоть есть?
– Купила в прошлом году. – тусклый, безразличный голос, приправленный издевкой – Ну так что, сменить тебя?
Затормозил на обочине, вышел и закурил.
– Садись, коли не шутишь.
Вышла, хлопнула дверью, выдернула сигарету из его тонких холодных и довольно ухоженных пальцев, затянулась, поймав на себе его хитрый взгляд взгляд.
– Одну на двоих. Как тогда.
– Как тогда.– повторил он эхом.
Тогда все было значительно проще. У нее – не сданная сессия, у него – очередной провальный роман. Одна сигарета на двоих и целая ночь болтовни. Вторая встреча в реале. Тогда он начал играть для нее.
– У тебя синт с собой?
– Ага.
Она улыбнулась. Впервые за два с половиной часа улыбнулась по-настоящему.
– Поиграешь мне дома? – примостилась на переднем сидении, отрегулировала его под свой рост и завела машину– Кстати, почему он нас сегодня позвал?
– Да кто его, старика, разберет? Поиграю. Чтобы ты хотела?
– На твой вкус.
Глубокая синяя ночь опустилась на них, накрыла, сковала тишиной и прохладой. За городом всегда холоднее, мурашки на плечах, ноги мерзнут в открытых туфлях.