— Наверное, решили сперва спрятать Парагона, а потом уже вернуться за десятиной, — закусила губу Мошка. — Значит, искать надо в Веселых Дворах. А там недалеко пожар. Если Ключники, как все люди, боятся огня, они в любой момент могут перепрятать Парагона.
— Ну что сказать, отличный план, — сморщилась Тихоня и пригладила мозолистой ладонью ежик волос. Нет, она не собиралась спорить, просто трезво оценивала ситуацию. — Ладно, обыщем Веселые Дворы, попутно проследим, чтобы Ключники не увели Парагона. Я беру на себя крыши, Мошка — улицы, Бренд остается здесь. Как хоть выглядит наш паренек?
Мошка подробно описала Парагона.
— Если найдешь его первой, скажи, что тебя прислала девочка из дымохода, — закончила она свою речь.
Тихоня выглянула на улицу, осмотрела крыши и нырнула обратно.
— Давай шевелить костями, пока суматоха не улеглась, — сказала она и неуверенно посмотрела на Бренда.
— У меня все будет отлично, — заверил тот. — Беги!
Эпонимий Клент с белым флагом приближался к воротам Побора и размышлял, какая катастрофа его ждет впереди. Если Мошка, как сказано в письме, отправилась к Арамаю Тетеревятнику и попросилась назад в город, чтобы отомстить Лучезаре Марлеборн, ее дела плохи. Предположим, Тетеревятник не стал ее убивать и даже провел в Побор, что дальше? Лучезара найдет способ отправить Мошку в тюрьму, например, обвинит в краже сиреневого платья. Но парламентеры неприкосновенны, так что у Клента будет возможность вызволить из беды своенравную секретаршу. «Девица — сплошное наказание, — бурчал он под нос, — но не бросать же ее в горящем городе?»
Однако эскорт, встретивший его у ворот, ни словом не обмолвился, что его спутницу арестовали и бросили в Дыру. Клент задумался, не поспешил ли он проявить столь нехарактерную для него взаимовыручку. Но его порыв спешно откланяться и вприпрыжку убежать в поля встречающие приняли без восторга. Наоборот, они настойчиво пригласили его пройти внутрь.
По пути к замку Клент отметил, что на улицах полно людей и дыма. Мэра он застал в растрепанных чувствах: тот орал на подчиненных и был не расположен к переговорам с парламентерами.
— Срывают фасады? Пускай прекратят! Нельзя выпускать на улицы ночных жителей! Никто не сгорит, Удача защищает Побор! Передайте всем, пусть расходятся по домам и впредь ведут себя как культурные люди! Ветер принес к ногам мэра пушистые хлопья пепла.
Лучезара с альбомом на коленях сидела у входа в дом. При виде Клента она еле заметно вздрогнула, а потом одарила его нежной улыбкой. Только оценивающий взгляд скрыть не удалось. Клент поспешил к ней.
— Мисс Марлеборн, какая удача! — Ему показалось, что при слове «удача» она вздрогнула. — Я боялся, что мы разминемся.
— Мистер Клент! Я была уверена, что вы уехали из города.
— Не попрощавшись с величайшим сокровищем Побора? Помилуйте! Мы стольким вам обязаны.
Отблеск неуверенности в ее взгляде весьма порадовал Клента. К его возвращению Лучезара была не готова. Теперь она прикидывает, какие козыри он прячет в рукаве. Пока можно пугать ее многозначительными улыбками и смутными намеками, но вскоре она поймет, что все карты у нее в руках.
— Так, эту дверь уже сломали. Отсюда все ушли?
Бренд, пластом лежавший на матрасе, еле открыл глаза. Он с трудом различал смутные силуэты на светлом фоне. Если повезет, они его не заметят.
— На постели кто-то лежит! Больной! Оставлять его нельзя, ветер изменится в любую минуту. Давай отнесем его к доктору.
Единственный раз в жизни Бренд понадеялся на равнодушие дневных жителей, а они решили спасти его. При свете дня кто-нибудь обязательно опознает в нем «радикала» и «похитителя», и вместо доктора его будет ждать виселица. Взяв матрас за углы, спасатели поволокли его на улицу. Слишком слабый, он не мог ни сопротивляться, ни возражать.
— Погодите! Я знаю его! Эплтон, радикал, похититель мисс Лучезары!
Матрас швырнули на землю. Бренд открыл глаза и увидел, что спасатели ощетинились топориком, лопатой, мясницким тесаком и долотом. Он увидел страх на лицах, и ему вдруг стало невыносимо смешно. Несмотря на боль в боку, он захохотал. Его безмолвные, отчаянные содрогания привели спасателей в такой ужас, что те отступили на шаг.