— Ну как? Закрыли? Все хорошо?
— Закрыли. Но были на волосок. Слышите? Идут!
Народ в запруженной комнате зашикал. Мошка снова услышала металлический перезвон, теперь поближе, будто по улицам ехали сани с колокольцами. Потом колокольцев стало больше, словно целая вереница саней неслась по булыжным мостовым. Вскоре на улице перекликался целый оркестр странных звуков. Стук и скрежет. Глухой лязг, тонкий лязг. Скрип железа о железо. Бухи и бахи.
Несмотря на ужас, а может, как раз от страха, Мошка встала на колени и припала к замочной скважине. Она увидела в сумерках темную фигуру напротив… и вдруг раздался удар в дверь, и улица пропала из виду.
Какофония уплыла дальше по улице, а потом затихла вдали. Но люди, набившиеся в гостиницу, не осмеливались нарушить тишину. Наконец, раздался новый звук, его Мошка узнала сразу. Ритмичный цокот подков о мостовую. Скрип колес. Лошадиное пыхтение. В этот город, состоящий исключительно из спусков и подъемов, кто-то приволок конную коляску и теперь разъезжал по кривым улицам через полчаса после горна.
Мошка глянула на напряженные лица и решила пока обождать с вопросами. Все равно сейчас никто не ответит. Повисла густая тишина, потом издали долетел второй горн.
— Ну все, — наконец сказала хозяйка, — можно разговаривать, только тихо. Не орать, не стучать, не существовать. Переход завершен. Господа, настала ночь.
ДОБРЯК ПЕТРУШКА, ОБЛЕГЧАЮЩИЙ УТРЕННЕЕ ПРОБУЖДЕНИЕ
Понятное дело, комнаты для Клента с Мошкой не нашлось. И на том спасибо, что хозяйка разрешила им устроиться на коврике у камина, где лежали тощие собаки. Как ни крути, огонь — это огонь, а крыша — это крыша, коврик всяко лучше придорожных кустов, а собаки — не самое плохое соседство. Мошка прижала Сарацина к груди, свернулась клубочком и уснула.
Разбудил ее юный конюх, вежливо и осторожно наступивший ей на голову. Пока он выгребал из камина золу, Мошка увидела солнечные зайчики, скачущие по забитому людьми залу. Все, что пришло ночью, с рассветом исчезло.
Ночь вернется, подумала Мошка. При взгляде на собственный черный значок она ощущала трепет, как вчера, когда они бежали по улице, а на город опускались сумерки. Она правильно все чувствует. В Поборе творятся странные дела, с чего бы люди боялись обсуждать обычный комендантский час? Хозяйка, запирая гостиницу, вряд ли паниковала бы так, если бы ее ждал штраф или тюрьма. И вообще, что за комендантский час такой, что приводит в ужас даже мэра?
К счастью, ей не нужно искать ответы на эти вопросы. Люди мэра уже должны были сцапать Романтического Посредника в Нижнем Пембрике. Теперь-то мэр им поверит? Будем надеяться.
В половине одиннадцатого Мошка с Клентом снова стояли у дома мэра. На этот раз их проводили не в гостиную, а в убогую клетушку. Мошка сразу поняла: дело тухлое, как труп лошади в овраге.
Их минут пятнадцать томили в неизвестности. Вошедший мэр посмотрел на них пустым, гнетущим взглядом.
— Удивлен, что тебе хватило наглости заявиться снова, — рыкнул он.
Не самое многообещающее начало разговора. То, что фраза и взгляд предназначались одной Мошке, лишь подлило масла в огонь.
— Милорд… — начал было Клент.
— Гоните ее, мистер Клент, — бесцеремонно оборвал его мэр. — Где бы вы ни подобрали это гадкое дитя, не позволяйте ей и дальше отравлять ваши помыслы. Она обманула ваше доверие, а в результате мои достойные слуги лишь впустую потратили время. Могилкин с ребятами только что вернулись из Нижнего Пембрика, где не нашли никакого Романтического Посредника.
— Как, совсем? — Удивление Клента сменилось унынием, а потом проснулась его любознательность. — Милорд, поведайте, как ваши люди организовали засаду на злодея?
— Они приехали на место ровно в девять часов, секунда в секунду, так что организовать засаду не успели. Могилкин, как договорено в письме, ждал в доках, остальные спрятались за углом. Они стояли там полчаса, но так и не увидели человека с белоснежной лилией.
— Неудивительно, если прятаться за углом, — пылко воскликнула Мошка. — Судя по письму, Посредник — матерый преступник. Он мигом срисовал ваших ребят, играющих в прятки, сунул лилию в карман и был таков. Лично я бы на его месте так и сделала.
— Ловко сочиняешь. — Мэр сложил руки на груди. — Может, заодно объяснишь, почему гражданин Ночного Побора Рабиан Скеллоу, согласно записям Комитета Часов, не покидал город уже два года?