Дома муж уже начал за нее волноваться. Только тогда она поняла, что прогуляла восемь часов... и почувствовала, как болят спина и ноги. Не девочка ведь, в конце концов.
Она приняла ванну и попросила мужа сделать ей массаж.
2
Уже третий день, вместо того, чтобы вникать в роман Кретьена, она рисовала эту картинку. Вечер. Дождь. Дом в пустом переулке. Засыпанная палым листом подворотня, сквозь которую видны двор с облетающим деревцем и рыжая кошка, обходящая лужу. Горящий фонарь, два мотылька, кружащих вокруг него, и двое людей, прощающихся возле парадной... Девушка в длинном сиреневом платье и шляпке с вуалью, подхваченной порывом ветра, и молодой человек в двух шагах от нее. Они как будто только что расцепили руки. Ветер готов разметать их, унести девушку, как видение... и над ними высоко в воздухе парит черный зонтик. Она уже придумала для нее название - «Осеннее прощание».
Ей было грустно... невыносимо грустно. Август катился к концу. Скоро должна была приехать уехавшая на каникулы в Англию Алина... Кончатся отпуска, закрутится жизнь... А она уже так привыкла к тому, что каждый вечер, открывая свою страничку, находила письмо Александра с его неизменным «Добрый вечер» и лукавым смайликом.
Как трудно будет отвыкнуть...
Однажды она написала ему это... «Как трудно будет отвыкнуть». «Зачем отвыкать?» - спросил он...
- Вы начнете учиться, приедет Алина, приедут ваши друзья... Вам станет не до меня. Да и я не смогу сидеть по ночам... у меня занятия в университете и много работы.
- Но я буду и днем. Вернее, вечером. Поверьте, для вас я всегда найду время.
- Ладно, не будем загадывать. Жизненный опыт привел к тому, что, сближаясь с кем-то, я моментально начинаю думать о неизбежности конца... Я знаю все, что вы мне захотите возразить, Александр. Наверное, так нельзя. Но наступать по сто раз на одни и те же грабли тоже неприятно.
- Лежат грабли на пути одного человека. Этим путем он ходит каждый день. Наступив несколько раз, он знает о свойствах граблей и заранее опасается их... Но ведь можно просто поднять и убрать их с дороги! Может, и тут стоит не опасаться, а найти другое ршение? Не надо бояться чего-то заранее... Страх гложет душу, а ведь он может быть беспричинным. Вы беспокоились по поводу встречи, но ведь она вам понравилась, разве нет? Теперь вы боитесь другого....
- Да, мне страшно. Вы мне очень дороги, мой милый рыцарь. Я знаю, что нельзя в этом признаваться. Но я это говорю.
- Спасибо вам за это. Но вы ведь знаете, что я не воспользуюсь этим... Ведь вы мне тоже очень дороги.
- Спасибо и вам, Александр. Что бы ни случилось дальше - я вам благодарна за все. Но уже поздно... Прощайте, мой милый мальчик.
- Я бы не сказал, что я мальчик... Но «милый» мне нравится.
- Хорошо, пусть будет просто - «мой милый». Кстати, так я не обращалась и не обращаюсь ни к кому, кроме вас. Только не вздумайте воображать о себе бог знает что!
3
Они стояли в саду возле заднего крыльца ее дома и все никак не могли проститься. В этот день приезжал из дальней поездки ее муж, и она должна была вернуться домой пораньше.
- Спасибо вам, мсье Ренар. Что бы ни случилось дальше - я вам благодарна за все. Но уже поздно... Прощайте, мой милый мальчик.
- Я бы не сказал, что я мальчик... Но «милый» мне нравится.
- Хорошо, пусть будет просто - «мой милый». Кстати, так я не обращалась и не обращаюсь ни к кому, кроме вас.
Дама медленно подняла на Ренара глаза, в которых он увидел сразу все: слезы, улыбку, страх и нежность. Она хотела еще что-то сказать... но почему-то не могла.
И он тоже молчал, он тоже хотел что-то сказать, что-то сделать... но чувства словно мешали ему, и единственное, что он все-таки смог - это улыбнуться.
Она протянула ему обе руки.
- Друг мой... - голос ее прервался, и она никак не могла совладать с ним.
Ему казалось, он одновременно и знает, и не знает все, что ему скажут... Он чувствовал руки дамы в своих, тепло ее тела под тонкой перчаткой... Он хотел слушать, и хотел сам говорить, но казалось, что в этом нет нужды. Ведь все уже говорят их души...
- Надеюсь, ваш муж не стоит с ружьем у окна, - наконец сказал он шутливо.
- А вы боитесь?
- Не боюсь. Даже если пуля попадет в сердце, оно не перестанет биться ради... ради некоторых людей...
Дама казалась слишком взволнованной, чтобы что-то ответить. Руки, которые Ренар все еще продолжал держать в своих, не решаясь ни поцеловать, ни отпустить, дрожали, а грудь вздымалась.
- Пожалуй, вам пора, мсье Ренар... - сказала она наконец.
Но глаза ее говорили иное.
- А может быть, погуляем еще по саду?..- сказал он, глядя на нее с надеждой.