Осторожно выбираюсь из плена тонких рук и шелковых волос. Даже немного скучаю по синему оттенку. С ним Ася казалась героиней волшебной истории. Хотя и сейчас кажется. Она сама волшебство. Сама сказка. Чудо. Мое чудо.
- Ты похитила мое сердце, Ася. И от этого я бесконечно счастлив. – шепчу в светлую макушку и дарю невесомый поцелуй.
Ася забавно жмурится и морщит аккуратный носик.
Потихоньку следую по пути нашей страсти, собираю разбросанную повсюду одежду. Принимаю душ. Одеваю белье и джинсы. Тело словно обрело невесомость, приятно ноют мышцы, мне жарко, а энергия бьет через край. Иду на кухню с целью приготовить завтрак.
Через полчаса на столе возвышается гора блинчиков, дымится свежий омлет с зеленью, и разносится чудесный аромат кофе.
Собираюсь будить Асю и вдруг слышу, как поворачивается и щелкает замок на входной двери. Успеваю отругать себя, что не надел рубашку, ведь показываться в таком виде перед парнем, пусть и довольно взрослым, совершенно неловко. Все-таки это Асин сын. А в том, что это Костя, я не сомневаюсь, потому что больше совершенно некому.
Однако, свою ошибку я осознаю спустя пару мгновений, когда встречаюсь в коридоре с улыбчивой пожилой парой. Мы застыли в пороге, изучая друг друга слегка испуганными глазами, молча.
- Доброе утро! Я Антонина Юрьевна – первой отмирает приятная невысокая женщина в кремовом пальто, протягивая руку.
- Иван Тургенев – жму мягкую руку – Извините, я в таком виде.
- Что вы, что вы! Это вы нас извините. Мы совершенно без предупреждения! Володя, я же говорила, нужно было позвонить! – корит она по всей видимости супруга.
- Владимир Николаевич Шелест – крепко жмет мою руку солидный мужчина, и я вдруг осознаю, что передо мной Асины родители.
- Иван.
- А где Настенька? – тревожится Антонина Юрьевна – Костенька сказал, что она заболела.
- Ася спит еще. Да вы проходите, что же мы тут топчемся – изображаю радушного хозяина, даже не зная, имею ли на это право. – Она правда приболела, но худшее уже позади. Ей просто нужно больше отдыхать.
- Я твержу ей от этом лет десять! – отмахивается женщина, раздеваясь и протягивая мне свое пальто. - Ой, а чем это так вкусно пахнет?
- Проходите, мойте руки, будем завтракать. Вы, наверное, очень устали с дороги. Костя говорил, вы далеко живете –веду диалог с женщиной, в то время, как Владимир Николаевич сурово изучает меня темными глазами.
Убираю одежду гостей в шкаф. Провожаю в ванную, а сам в это время натягиваю слегка помятую рубашку.
Вхожу на кухню, где за столом уже расположились Асины родители.
- Пойду, наверное, разбужу Асю… - несмело предлагаю я.
- Нет-нет! Пусть девочка спит! Видит бог, я не помню, когда она последний раз просыпалась позже семи утра. – добродушно улыбается Антонина Юрьевна. – Ну что ж, Иван угощайте нас!
Видя, как приветливые родители с аппетитом жуют омлет и мои блинчики, я расслабляюсь, пью кофе и слушаю рассказы об их жизни у моря.
- Иван, у вас необычная фамилия – говорит Владимир Николаевич? –Уж не родственник ли писателю?
- О нет. Совсем нет. Это все моя бабушка. Видите ли, моя мать скончалась в родах, так и не сказав, кто мой отец. Бабушке пришлось воспитывать меня одной. Она считала, что с достойным именем из меня с гораздо большей вероятностью получится достойный человек. А еще, она хотела уберечь меня от насмешек и издевательств. Считала, что с фамилией Богиня мальчика ждет исключительно трудное детство. Поэтому она назвала меня в честь любимого писателя, дав и его имя, и его фамилию, и его отчество.
- Ну надо же! – восклицает Антонина Юрьевна – Такая грустная история… Кстати, во времена моей юности была одна балерина с такой фамилией. Богиня Мария Афанасьевна. Помню, мы были в Большом на Лебедином озере. Ее Черный лебедь был невероятно прекрасен!
- Думаю, бабушке очень бы понравился такой комплимент – скромно улыбаюсь.
- Не может быть! – округляет глаза женщина – Володя, ты слышишь?!
- Балерина Богиня ваша бабушка? – кажется, даже мужчина трудно в это поверить, но я киваю в ответ.
- Невероятно! Как же она теперь поживает? – искренне волнуется Асина мама.
- Бабушка скончалась два года назад. Инсульт
- Мне очень жаль, Иван. Это такая утрата. Примите наши соболезнования. – сердобольная женщина едва не плачет, но Владимир Николаевич успокаивает ее, беря ее руку в свою.
- Спасибо. Я действительно остро переживал. Бабушка была моя единственная родственница.