Венчание должно было быть в церкви Пречистой Богородицы.
Андрей никогда не узнал, о чем беседовали Александр и митрополит Кирилл, когда сведали об отъезде Андреевом в Галич. Тогда Кирилл заметил осторожно Александру, еще хворавшему и полулежавшему на лавке в спальном покое, заметил, что нежеланному брачному союзу, означавшему союз воинский, можно воспрепятствовать... Александр, не желавший баловать себя, хотя еще и не совсем оправился, но сошел все же с постели и перебрался на лавку, на кожаные подушки... Он еще чувствовал слабость и приподнял похудевшую руку с какою-то неуверенностью. Спросил митрополита, каким же образом можно воспрепятствовать... Митрополит все так же осторожно напомнил о старинном порядке, согласно коему все дети в семье полагались как бы детьми одной лишь старшей жены. И если принять этот обычай, выходило, что и Андрей — сын Феодосии, венчанной жены Ярослава. И тогда брак его с дочерью Даниила никто не признает законным, ни один священник не станет венчать их, ведь они тогда как бы дети родных сестер: Анна, покойная жена Даниила, мать Андреевой невесты, — родная сестра Феодосий... Александр поморщился. Когда умерла мать, он сам указал отцу на обычай, на то, что в надписи на гробнице должны быть подтверждены ее права венчанной супруги, должна быть она поименована матерью всех детей Ярослава. Но теперь... Настаивать на соблюдении этого обычая, говорить вслух, сказать Андрею... Ему было неприятно говорить с младшим братом. А говорить о соблюдении этого обычая, всуе поминать имя матери, которую Александр любил, было неприятно Вдвойне. Но, пожалуй, Александр и сумел бы пренебречь своими чувствами, потоптать их, однако сейчас не видел смысла в подобном насилии над собою. И Кирилл предлагал осторожно; стало быть, и Кирилл сомневался. Да, возможно было препятствовать Андрею и даже насладиться Андреевым бессилием, но решаться сейчас на ссору, на открытый спор... да что там, на полный разрыв с Даниилом Романовичем, сильным и умным, вовсе было ни к чему. И Александр отвечал митрополиту коротким «нет», и заметил, что Кирилл удовлетворен его ответом; с лица Кириллова, всегда спокойного, словно бы спала тень напряжения...
Венчание и свадьба должны были состояться...
Невеста уже находилась в отведенных ей покоях. Андрей должен был прибыть в церковь первым. Он уже был одет и приказал, чтобы невесте отнесли последний его предсвадебный дар. Совсем скоро, через несколько часов, они станут мужем и женой, и тогда все его подарки ей уже будут подарками не жениховыми, а мужниными. А сейчас он подносил невесте золотой гребень, серебряное зеркальце и сладости. Анка, взволнованная, то и дело суматошно вспоминавшая все новые и новые предсвадебные обычаи и верные, на ее взгляд, приметы, всполошилась — Андрей не положил в этот резной деревянный ларец с подарками иголку с ниткой и ножинки — в знак того, чтобы жена молодая была в дому деятельной хозяйкой. Но Андрей покачал головой решительно. Он вовсе не хотел, чтобы его жена была такою, как Феодосия или жена Александра. Нет, жена Андрея будет прекрасной королевой, будет в своих покоях словно цветок редкостный в саду королевском сказочном, куда никому доступа нет. Ежели ей вздумается заняться рукодельями — ее право, но понуждать Андрей не будет ее...
— Ты же видела ее! — Он улыбнулся пестунье своей. — Ей ли домохозяйством утруждаться!..
Теперь Анка закивала суетливо, клонила голову набок, не могла наглядеться на питомца своего и плакала, глядючи на него. Такой он был красивый!.. И невесту она видела. Но каково будет им, таким нежным, юным, жить в грубости и твердости мирской!.. По обычаю, жених должен был поститься до самой первой ночи, а начинался этот пост с восхода солнца дня венчального. Но Анка, столь ревностная в исполнении всех исконных обычаев, принесла Андрею сама на подносе курятину, хлеб и немного вина в кувшинчике и нудила его поесть.