Александр молчал, не говорил вслух. Но Даниил замер, будто слушая его мысли... И Андрей со своим странным разумом снова почувствовал мучительный леденящий ужас — до боли...
Во вторую ночь Андрею не хотелось касаться молодой жены. Он понимал, что в первую ночь он явился насильником, но ведь тогда исхода не было иного, утром должны были увидеть кровь непременно... Он хотел снова попытаться говорить с ней, как в Галиче... Но после того, что произошло в их первую ночь, это будет нелегко — заговорить ему с ней... Быть может, уже и невозможно... Эта мысль испугала его... Нет, нет, конечно, возможно, просто будет очень трудно... Сегодня ночью он скажет ей, что не будет ее касаться... И после... он всегда будет спрашивать у нее дозволения... Любит ли он ее?..
И снова он не мог поднять на нее глаза и не видел ее лица. И заговорить не мог. Но молча лег на самый край широкой постели, отворотился, чтобы показать ей, что не тронет...
Лежал и не мог заснуть... Вдруг подумал о том, что вот сегодня к нему не приходит мужская сила... Эта мысль вызвала беспокойство... А вдруг и не придет?.. Ощутил жжение по всему телу... Тревога сделалась... И тут мужская сила пришла... Было нестерпимо, и он уже не мог владеть собой... Приподнялся, перекатился к ней на постели... И было все то же, что и в первую ночь...
Они были совсем чужие, не смотрели друг на друга. Но на это никто не обращал внимания, то есть никому это не казалось странным. И не полагалось им, по обычаю, друг на друга смотреть или оказывать друг другу на людях знаки любви...
А город был — как взятая крепость — пьяные лежали, как мертвые. Андрей шел по двору в своем нарядном свадебном платье, и люди, вольные от опьянения, не узнавали его...
Андрей пробирался на башню. Люди на пути его схватывались в драках, и падали неуклюже, и бранились, поминая дурно и страшно матерей друг друга... Андрей встал на площадке смотрительной башни, глядел...
Город — как взятый с бою, буйным весельем одоленный...
Андрей Ярославич тихо засмеялся...
Ночами напивался он вина и ложился с женою пьяный...
Эти свадебные дни измучили его душу. И ему уже было все равно, как простится с дочерью Даниил, что она скажет отцу. Простившись с дочерью, Даниил с ним говорил наедине. Сказал, что следует не упускать из виду Александра, следить за его действиями.... Но это ведь ясно было!.. Андрей кивнул устало. Тесть посмотрел на него испытующе и немного сумрачно.
— Дочь у меня одна, — заговорил, — верных людей хочу с ней оставить здесь. Сын дворского будет при тебе, и дружину ему дам. А жена его останется при Марыне...
«Он не доверяет мне в полной мере, — думал Андрей, — но это не обидно. И разве возможно по моим обстоятельствам полностью довериться мне, положиться на меня?»
Уговорились сноситься письмами через тайных гонцов...
Дворский Андрей тоже прощался со своими близкими. Он уже знал о решении князя оставить Константина и Маргариту во Владимире. Это было разумное решение. А разве когда-нибудь его повелитель принимал решения неразумные? Но это решение приносило дворскому много горя. Мужественный в битвах, беспощадный в захваченных городах и селениях, он очень любил своего единственного сына, чертами красивого лида Константин так напоминал свою мать, покойную жену дворского, которую полководец все не мог забыть. К услугам полководца были женщины покоренных, поверженных городов и селений, он был богат, мог иметь много красивых молодых наложниц. Но с тех пор как юным еще воином, проезжая по узкой немощеной будайской улочке, поднял голову и увидел в окне богатого дома красавицу Катарину, он любил одну лишь ее, был с ней мягок и нежен. И теперь ему тяжко было расставаться с сыном и невесткой, которую он любил, как родную дочь.
Константин и Маргарита стояли перед ним. Он смотрел на лицо сына, на его мягко очерченные скулы, округлый подбородок с едва приметной ямочкой, красивые русые волосы. Карие глаза юноши грустно глядели из-под темных русых бровей...
— Дети мои! — говорил отец. — Горько мне расставаться с вами, печаль в моей душе. Но я — верный слуга своего повелителя, и вы будьте таковыми. Иными будете — не будет над вами благословения моего!.. — Голос его задрожал и прервался... И вдруг он закрыл тяжелыми ладонями лицо и начал всхлипывать громко и хрипло...
Маргарита бросилась к нему, отняла от лица его ладони и целовала их порывисто.
— Отец!.. Мы свидимся!.. Непременно свидимся! — повторял Константин.
Дворский благословил своих детей.
— Ты не будешь стыдиться нас, отец! — Константин взял его руки в свои и целовал бережно...