Петр хотел накинуть ему на плечо княжой плащ, но Андрей повел плечом и рукою — не нужно. Пошел без плаща, в свите, только шапку надел.
У переднего высокого дворцового крыльца собрались горожане. Много их было. Колокола смолкли, когда вышел на крыльцо Андрей. Уже стояли на крыльце Алексия и Василькович. Остальных своих ближних Андрей не видел. Он понял, что Константин, Темер и Тимка благоразумно не показываются народу, ведь они — всего лишь милостники княжие, а Василькович и Алексия все же бояре природные.
Увидев Андрея, люди загомонили. Василькович стоял рядом, совсем близко, что-то тихонько говорил ему. Андрей, взволнованный, измученный, все равно гляделся красивым и милым — светлый юноша — жемчужная туча. Андрей сделал над собой усилие и вслушался в тихие слова стоявшего близко Васильковича. Тот говорил, что горожане, узнав обо всем, не хотят отпускать своего Андрея Ярославича, хотят оборонять город...
Общий людской гомон стал складываться для Андреева слуха в ясные возгласы и выкрики. Люди кричали, что готовы умереть за него! Конечно, они успела привыкнуть к нему. Они боялись Александра и потому предпочитали Андрея. И еще — они просто полюбили его, как-то привязались к нему... Но эта их готовность защищать его, умереть за него пугала Андрея. Не захотелось этого! Давний разговор в Новгороде припомнился, когда Александр говорил мальчику Андрею о несметном войске. Нет, нет, Андрею не надобно, чтобы неведомые люди умирали за него, этого не надобно...
Он выступил вперед на крыльце и заговорил с этими людьми уверенным звонким голосом. Он сам не знал, как вышло это сейчас у него, такого растерянного, истерзанного всеми этими мыслями, не приводящими к действиям. Или ожило с внезапной силой во всем его существе духовное наследие предков-правителей — природное стремление и умение покорять... Андрей говорил внятно и с этой силой звонкой, что он благодарен горожанам за их преданность, но теперь он хочет от них лишь достаточного разума; все знают, что ни один город, ни на Руси, ни в иных землях, не выдержал приступа войска тартарского, потому что войско это — особенное, каких не бывало прежде; он, князь Андрей Ярославич, не хочет обрекать город на гибель заведомую...
— Брат мой коварством и хитростью отнимает у меня великий стол владимирский! Но пусть Господь судит брата моего! Те же из вас, коим очень страшна грядущая власть моего брата Александра, пусть сбираются и бегут вместе со мною. Это решительное мое слово!..
Люди слушали в молчании. А при последних словах Андрея вновь загомонили, теперь, тут же, не отходя от крыльца, обсуждали, стоит ли бежать и куда бежать... Андрей расслышал.
— Бежать мне придется в дальние земли заморские! И нелегка участь беглеца. Вернусь ли — один Господь ведает! Помыслите, прежде чем решитесь бежать со мною...
Андрей повернулся и ушел с крыльца. Алексич и Василькович остались, их окружили, поднимались на крыльцо, говорилось о сборах и бегстве. А большая толпа медленно раздавалась, расходилась по домам своим...
Андрей подумал, что надо ведь снова заехать в Переяславль к Танасу. Надо ведь и Танасу бежать, спасать жену и детей. Дожидаться тартарского войска и Александра даже за самыми крепкими стенами — безумие, самоубийство!.. И подумав о семье Танаса, Андрей вдруг вспомнил о своей юной жене, о непростых отношениях с нею. Во все эти тревожные мучительные дни он будто забыл ее и не был у нее ни разу. Он обязан спасти ее, не подвергать опасности, в этом его долг перед ее отцом. Теперь он не думал о том, любит ли ее и что это за любовь, думал только о ее спасении, о ее безопасности. Было бы хорошо отослать ее к отцу, там она была бы под защитой верной отца и братьев, Даниил сумеет отбить ордынцев, не допустит их в свои города. Но пробраться к нему, соединить свои дружины с его войском сейчас невозможно. Сейчас открыт лишь путь на Север, и то надо спешить — Бог весть! — не закроется ли для Андрея и эта последняя дорога... Он приказал Петру позвать Константина. Пришлось ждать. Константин вошел, запыхавшись. Андрей не стал спрашивать, почему не скоро пришел, не до того сейчас. Константин с порога заговорил о сборах, о том, что набирается большое число оружных людей, но собрались люди и с женами, и с малыми детьми... И вдруг то, о чем Андрей раздумывал, как бы это сказать, сказалось просто...