— Мы, видишь, за работу женскую взялись! — Хайнрих указал на кувшин. — Бадейка тяжелая, заледенела, женщинам не справиться...
Работник с кувшином пошел скорыми шагами. Друзья двинулись за ним...
Старый крестоносец уже спал крепко в своей горенке. Но в большой комнате было тепло у очага, и свечи горели в подсвечниках оловянных, и ужин дожидался на столе. И Тина вдруг показалась Андрею необычайно яркой и теплой, словно огонь, согревающий и освещающий... Она пряла у очага и, увидев их, тотчас оставила прялку и поднялась со скамьи. Андрей после дворового холода потер по-детски ребром ладони под носом, пытаясь делать это незаметно для нее. Но она, конечно, заметила и улыбнулась так женски понимающе...
— Холодно!.. — сказала она. И голос у нее был такой грудной, женственный, теплый...
И Андрей вдруг обрадовался, будто праздник наступил; обрадовался и засмеялся...
После ужина веселого Тина сама принесла блюдо с печеньями и вино, приправленное пряностями. Втроем беспечно, беззаботно болтали, шутили, хохотали. Хайнрих попросил Тину спеть. Она было отказалась...
— Деда разбудим!..
— Да нет! Он крепко спит. Поединок на мечах здесь устроим с Андерсом, и то не проснется!.. А как она поет, Андерс! У нас на севере так не поют! На юге теплом так поют! Мать ее была такая певунья...
На юге... И сразу вспомнился Андрею Галич... Но тут зазвучал грудной голос Тины:
— Ладно уж, я спою. Но только для того, чтобы вы с Андерсом не устраивали здесь поединка на мечах!..
Не Бог весть какая шутка, но Андрей позабыл грустные свои мысли и расхохотался вместе с Хайнрихом.
— Спой «Рыцарь с девушкой играет...», — попросил Хайнрих сестру.
Она запела эту песню, и голос у нее певческий был сильный и красивый, хотя она пела негромко, чтобы все же не разбудить старика...
Андрей очень боялся, что его попросят спеть что-нибудь из песен его родины, и тогда ему снова сделается грустно. Однако его об этом не просили, и он еще развеселился и спел без всяких просьб италийскую песенку о городе, где вместо улиц речки...
Уже совсем поздно было, ночь шла. Хайнрих поднялся (Андрею показалось, что сделалось это вдруг) и молвил:
— Пора!..
И тогда Андрей понял, что не уйдет и что она не хочет, чтобы он уходил...
— Я останусь, — тихо сказал.
Она отвернула лицо, не смотрела на него. А лицо Хайнриха сделалось мрачным.
— Андерс! Я не сводник и сестра моя — не девка для забавы! Родом не равняться нам с тобой, но моя сестра войдет в жилище мужчины только хозяйкой, венчанной супругой; и ничьей наложницей не будет она, даже наложницей русского конунга!..
Тина подошла к брату, крепко схватила его за руки и заговорила, глядя ему в глаза:
— Я не девушка-невеста, Хайнрих! Позволь мне самой решать. Андерс останется здесь не потому, что он конунг, а потому, что я хочу, чтобы он остался здесь! И он этого хочет. И он будет приходить и оставаться здесь, когда захочет, всегда!..
Хайнрих резко высвободил руки и ушел, не глядя на них.
Андрей хотел было что-то сказать о случившемся, но не сказал ни слова; только встал и обнял ее крепко; сам не ведал прежде, что умеет вот так обнимать. И стал целовать ее в губы, и губы ее были сильные и сладкие; но этого было мало, и совал между ее зубами язык, сам не знал зачем, просто чтобы весь ее рот был его...
И пошли в ее комнату, и оставался до утра...
И после этой ночи стал совсем избегать жену...
Скоро все знали в городке ярла, что у русского конунга наложница — внучка старика Изинбиргира. Это было совсем обычное дело, и только иные позавидовали Андрею, красота и горделивость Тины известны были. Многие предлагали ей после гибели ее мужа подарки щедрые, но она всем отказывала. И теперь многие полагали, что она отдалась Андрею, потому что он конунг, знатного рода. Хайнрих не говорил с Андреем ни слова. Старик по-прежнему охотно с ним беседовал, и Андрей был уверен, что старый крестоносец ничего не знает. И был в этом уверен до тех пор, покамест старик не высказал ему путано, что вовсе не разделяет спеси внука, а Тина очень красива, и быть наложницей такого знатного конунга, каков Андрей, — честь для нее, а вовсе не унижение, как полагает младший Хайнрих...
Андрей дарил Тину подарками; и на придворную охоту с ловчими птицами, когда собрались приближенные ярла с женами и дочерьми, Андрей взял с собой Тину. Вечером после охоты он привел ее на пир и всякий раз теперь приводил. Ярл не высказал ему никакого осуждения, хотя обычно его приближенные не выставляли своих наложниц напоказ на придворных охотах и пирах.
— Хорошо мне видеть рядом с моим русским другом, маленьким конунгом, такую блистательную красавицу! — только и сказал.