— Все будет на ней, на ней! — говорила с убежденностью.
Они воротились, и ночь Андрей провел со своей возлюбленной. Наутро ушел от нее. Однако ни утром, ни днем, ни к вечеру не появился дома. Люди его пустились на поиски. Ярлу дали знать о его внезапном исчезновении. Жена Андрея вспомнила, как едва отыскали его после битвы, раненного, умирающего... Нет, вынести это другой раз нет сил!.. Она лежала на постели в глубоком беспамятстве, бледная как полотно. Верная Маргарита понимала, что беспамятство это спасает несчастную от неимоверной душевной боли...
Чутьем сильной здоровой женщины Тина знала, что Андерс жив. Она о нем все же тревожилась, но в беспамятство не стала бы впадать, ее телесному составу было кого беречь...
Ярл приказал привести внучку Изинбиргира и спрашивал ее об Андрее. Она сказала, что Андрей утром намеревался отправиться домой (это была правда, и ярл видел и понял, что она сказала правду). Ярл размышлял, имеет ли смысл допрашивать ближних Андреевых. Если они знают о каких-то потайных намерениях своего конунга, то ведь не признаются просто. А действовать насилием, пытками он покамест не хотел. Андрея любили. И не было ясно, для чего еще может занадобиться, пригодиться ярлу русский изгнанник. Но все же были спрошены Алексии, Василькович и Константин. И прояснилась одна любопытная подробность. Оказывается, Андрей все же в то утро побывал дома. На конюшне был поставлен его конь. Но никто не видал, как пробрался Андрей с конем. Стало быть, совсем рано было, все спали...
Ярл ощущал некоторую свою беспомощность. Если бы речь шла о человеке, о правителе, чьи действия подчиняются обычной, нормальной и привычной логике, об Александре например, тогда можно было бы определить, подумав, и определить верно, куда и с какой целью направился подобный человек и какой выгоды желает для себя добиться. И можно было тогда сообразить, как действовать самому...
С Андреем не было так. Встречаясь с ним, беседуя и наблюдая, Биргер давно это понял. И сейчас могло произойти все, что угодно. Андрею могло взбрести на ум пробираться в Галич или податься к норвежскому королю Хакону, врагу Биргера, и уговаривать Хакона воздействовать на Александра, чтобы тот примирился с Андреем... Это было невероятно, это было как бред безумца, но с Андреем это могло быть. И наконец, он мог просто выглянуть поутру в окно, увидеть ветку древесную, чуть подрагивающую под ветерком, и от этого зрелища ему захотелось пуститься куда глаза глядят; он и пустился... Однажды на охоте он так подъехал к ярлу, уговорил следовать за собой и показал одинокую березу — несколько темно-желтых листков еще держалось на ветках, голые ветки унизаны были дождевыми каплями...
— На реке большой, где я родился, такой жемчуг добывают, мелкий, речной... — Андрей в задумчивости смотрел на мокрый ствол, на эти ветки, унизанные каплями, и сказал, что березка тонкоствольная похожа на девушку печальную нагую, не ведающую дурного и оттого не стыдящуюся...
Но он оставил коня. Биргер давно заметил, что маленький конунг пристрастен к лошадям, жалеет их, не гоняет зря; понимает, где для лошади плохая дорога... И ежели оставил коня... А вести из русских земель воспринял так тяжело... И мог... мог убить себя! Мог решиться на такое... Но тогда тело будет найдено... И это был бы хороший исход... Ярл понимал Александра — с Андреем не сладишь! А убить, вот так вот просто убить — отчего-то не идет на душу... Но такая смерть — что ж, это был бы хороший исход... Биргер приказал продолжать поиски...
Маргарита сидела у постели молодой княгини... Если Андрея не найдут или найдут мертвым; если умрет Марина... Это было бы жаль и больно!.. И как быть Константину и ей самой? Оставаться здесь? Пробираться с малым ребенком в Галич?.. Тоска нахлынула... тоска по местам родным, по Андрееву городу... Как порадовался бы отец маленькой Катарине, названной в память его любимой жены!.. Маргарита с детства полагала дворского Андрея отцом своим, хотя она знала, что он убийца того, кто был ей отцом кровным...
Андрей не хотел тревожить молодую женщину, которую любил и был ей благодарен за ласку телесную и доброту душевную. Потому он ничего не сказал Тине о мучениях своей души. Ночь провели как обычно. А наутро Андрей почувствовал, что не в силах продолжать обычное, обыденное свое здешнее существование. Мучительно казалось увидеть привычные лица, услышать голоса, произносящие обыденное... Андрей тихо пробрался на конюшню и оставил коня. Он ведь сам не знал, куда пойдет, и не хотел понапрасну мучить славное животное... Довольно того, что будут мучиться близкие люди!.. Но остаться Андрей был не в силах...
Он и вправду шел куда глаза глядят. Утренняя свежесть, птичий щебет, быстрое движение чуть успокоили его. Всем своим существом бездумно предался он самым простым ощущениям. Шел долго и не уставал. Потом захотел есть, набрал грибов и съел сырыми. Утомился лишь к вечеру. Лег на мох, закутался в плащ и спал крепко, без сновидений. Проснулся рано, увидел иней на стволах древесных, стряхнул иней с плаща. Пошел дальше. Сначала он знал, что уже два дня в пути, а после дни, и ночи, и холодные утра слились в одно бескрайнее В Р Е М Я... И ему уже было все равно... Ветер стал налетать холодный и влажный, и он понял, что идет к морю...