«Нужно было сказать, что уезжаю на месяц».
Теперь Скридон не торопился — какой вообще смысл торопиться?
С трудом, но все же нашел губы. Потом, склонив голову набок, стал любоваться своим сокровищем. Чудная девчонка. И хороша — сил никаких! Только зачем она закуталась в платок и все прячет губы?
— Если я тебе напишу оттуда, из Мелеуц, ты мне ответишь?
— Только чтобы ты никому не показывал мое письмо.
— Не покажу.
Он попытался еще раз пробиться к ее губам, но на этот раз ему не повезло.
— А вообще, может быть, напишу даже два письма…
Девушка говорит «хорошо», но этим и ограничивается.
Скридон все добавлял по одному письму, пока не дошел до пяти, но, видя, что ему так и не удастся сегодня еще раз поцеловать ее, решил остаться в убытке.
«Где, черт возьми, достану я бумаги для пяти писем?» Решил пуститься на хитрость — сам стал закутывать ее в платок, но услышал, что в хате кто-то кашляет — кашляет человек, который в жизни не простуживался.
Значит, пора. Попрощались.
Не торопясь он шел домой и чувствовал себя хозяином деревни, и до смерти хотелось похлопать кого-нибудь по плечу. И то сказать, с первого же захода найти такой клад, такое сокровище! Но, с другой стороны, недаром же его зовут Скридоном!
Внезапно остановился. На миг ощутил нежное личико девушки у своего лица. Сорвал шляпу с головы, дунул в нее и запустил ею в землю так, что вздрогнули во сне все окрестные шавки.
Потом до самого дома шляпы не надевал.
32
— Простите… Здесь живет Михалаке Чоботару?
Русанда, сидевшая на маленькой скамеечке у печки, поднялась, держа в руке наполовину очищенную картофелину. У ворот стоял стройный парень, хорошо одетый, с книгой под мышкой, — тот самый, которого она уже видела у секретаря сельсовета в кабинете. Он по-прежнему был хорош собой, и девушка подняла было руку, чтобы поправить косынку, потом раздумала. Мало ей того, что она уже нравится одному?
— Да, здесь.
И снова уселась на скамеечку, чтобы он не очень-то засматривался.
Видя, что он не входит, крикнула:
— Отец, вас зовут! Заходите, у нас собак нет.
Михалаке вышел из-за хаты, пристально глядя на парня.
— Вот как будто знакомый, а не припомню…
Он всегда с этого начинал, когда предстояло заводить новое знакомство.
— Вряд ли вы меня знаете, баде Михалаке. Я новый учитель в вашем селе.
— А! Это да, возможно… Я на днях слышал, что у нас новый учитель появился. И что вас привело в мой дом, гос… э-э… товарищ учитель?
— Мне, бадя Михалаке, нужна ваша дочь, Русанда.
— Моя дочь? Так вы только что говорили с ней. Одна у нас дочка.
Русанда оставила картошку, поднялась озабоченная. Бадя Михалаке открыл калитку, но, прежде чем закрыть ее, поинтересовался:
— А может, скажете и мне? Как-никак отец…
— Скажу и вам, баде Михалаке, сейчас скажу, — начал учитель, ища, куда бы присесть.
Русанда пододвинула ему скамеечку, на которой только что сама сидела.
— Так вот в чем дело, — продолжал он, усевшись и глядя снизу вверх то на отца, то на дочку. — Старые ваши учителя, все трое, сбежали в Румынию, как вы и сами знаете. Пока подготовим своих, кому-то надо учить детей. Вот мы и хотим сделать вашу дочку учительницей.
Русанда опустила глаза — не совсем поняла, о чем речь, но смутилась оттого, что два человека говорят о ней в ее присутствии. Бадя Михалаке, наоборот, сразу понял, в чем дело.
— Учительницей, говорите вы? — И присел на корточки перед учителем, чтобы тот не утруждал себя, глядя все время вверх. — А хватит ли ей классов?
Учитель взглянул на девушку, взглянул мельком, чтоб старик не понял, что она ему нравится.
— Да и вы, баде Михалаке, не сразу сделались хозяином. Сперва построили хату, потом забор, а теперь, вижу, у вас уже есть и молодой садик…
— Ну что там говорить! Хату, ясно, за один год не построишь — три года подряд строил. А с садиком, раз зашла о нем речь, я провозился года четыре, никак не меньше. И что теперь нужно делать Русанде? Принести документы? У нее есть документы.
— Сначала послушаем, что она сама скажет.
— Ну да, конечно, — вполголоса ответил бадя Михалаке, несколько обидевшись на учителя за то, что он так повернул дело.
Несколько минут молчали, слушая, как посапывает разомлевший от жары поросенок, растянувшись в тени курятника.
Девушка спросила:
— Кого вы еще из села выбрали?
Учитель стал искать в карманах бумажку, но потом сдвинул брови и назвал несколько фамилий по памяти.
— Только и всего?
— На первый случай.