— Не всем же сидеть возле тебя.
— Вот ты еще ничего не знаешь, а уже… Иди сюда.
— Не хочу.
— Ну а если так…
Он встал, стряхнул пыль со штанов. Нашел на колене надорванный лоскуток и приладил его, чтобы не рвалось дальше.
— Будь здорова.
— Всего хорошего.
Стояла, побледневшая, и считала каждый его шаг. Когда увидела, что он в самом деле уходит, тихонько пошла за ним. Остановились у калитки и начали разговаривать, будто только что встретились.
— И чего тебе нагородил Трофимаш?
— Много чего. А что было?
— Я увидел ее на мосту. Останавливает меня: «Подвези до Реута!»
— Она сама напросилась?
— Не заезжал же я за ней! Говорю: «Хорошо». Не успел я ото сказать гляжу, а она сидит уже рядом. «Поместимся».
— Так и сказала?
— Какой мне интерес тебя обманывать?
Домника сорвала несколько листочков, и через несколько мгновений они уже не были листочками.
— И о чем вы говорили? Только все до единого слова!
И когда Скридон рассказал ей все — от моста и до Реута, — Домника сжала кулачки.
— Видали? Барышня! Ничего, я ее проучу!
Скридон и не думал защищать Веруню. Его больше интересовала собственная судьба.
— А на меня не сердишься?
Домника ничего не ответила. Она только посмотрела в одну, потом в другую сторону — не идет ли кто? — и отступила на несколько шагов в тень акации. Там не видно, целуешься ты с парнем или просто стоишь разговариваешь.
Тетушка Мафта уже задремала, но, как только услышала шаги Скридона, сразу проснулась. Слушала, как он закрывает двери, как раздевается. Скридон, едва положил голову на подушку, сразу заснул. Через полчаса кровать под ним заскрипела, и послышалось какое-то бормотание. Тетушка Мафта тотчас же слезла с печки и встала возле его кровати, скрестив на груди руки. Скридон сидел на постели с закрытыми глазами, и бормотание постепенно перешло во внятную речь:
— Домника… Слышишь, Домника? Еду я на повозке и вижу ее на мосту. «Подвези». — «Садись», — говорю. Ты не сердись, сперва выслушай. Да. Эй, пошли, калеки! «Как же мне ходить к тебе, Веруня…» Эй, Трофимаш, я тебе оторву уши. Помни… А вообще она девица сговорчивая, мягкая, сладкая — не девка, а рай земной. Домника, мы попались с письмами. А твои не сердятся, когда я прихожу? Эх, Георге, покинула тебя Русанда, а? Оставь меня, пожалуйста, в покое. Я живу собственным умом. И если хочешь знать… Пошел ты, скотина, ослеп, что ли?!
На этом мосте Скридон так зевнул, что затрещали челюсти, улегся и захрапел.
А тетушка Мафта, улыбаясь, полезла обратно на печку, чтоб до утра распутать этот клубок и выяснить, чем занимался ее сыночек в течение прошедшего дня.
36
Только после первого диктанта, получив пятерку, Русанда поверила, что в самом деле может стать учительницей. В тот же день она решила: что бы ни было, но с Домникой она не расстанется до самой смерти, а Георге — это навеки! И ей стало легче; правда, на другой день все началось сначала. И она снова все перерешала и снова клялась, — боже, сколько раз она клялась!
Она была не из тех, кто уезжает из дому, не дослушав шепот орешника в полночь, и кому не нужно забывать, как открываются многие двери в селе.
Она любила петь вечерами с девушками, возвращаясь с поля; она успела выткать свой первый ковер, и вместе с нитками переплела свою жизнь на долгие годы; она успела отучиться говорить «бадя» одному парню из этого же села.
Старый и верный мир пахарей цепко держал ее, опутав множеством условностей, а новый мир манил к себе, и она изо всех сил старалась не сделать ложного шага, но, господи, что от нее зависело?!
Едва вернулась из Сорок, как дом их стал неузнаваем. Бадя Михалаке, питавший слабость к политике и любивший в разговоре с соседями тут и там пропускать острые шпильки по адресу местных властей, теперь горой стоял за все их начинания. Тетушка Катанка, уверовав в то, что учителя особенно нуждаются в покое, стала ходить на цыпочках и старательно закрывать за собой двери.
Роясь как-то в вещах, сложенных в каса маре, Русанда наткнулась на свое голубенькое платьице, в котором она еще так недавно сеяла горох. От него остались одни лоскутки. Она ветром вылетела из комнаты, бросилась к матери. Не могла ее нигде найти, потом заметила, что ведер нет на месте, и побежала к колодцу.
— Мама, это вы распороли мое платье?
Тетушка Катинка поставила ведра на землю.
— Я. Кто же еще!
— Но это же было хорошее платье!
— Э-э! Хорошее разве только для меня! Мне уже все равно что носить, а ты не можешь ходить в таком платье! Где это видано?