Наконец, гаснет и его окно. Крумов засыпает, неспокойно ворочается во сне.
В кронах деревьев царит покой, и если изредка ветви покачиваются, то не от ветра, а от того, что на них садились птицы. В августе в этих местах безветренно, особенно в начале месяца. Жара стоит над лесом, над покрытыми лишайником скалами, на которых неподвижно сидят молодые ящерицы, над зарослями ежевики и дачным пригородом с его красными черепичными крышами, недостроенными домами, над дачей Крумова с верандой и оранжевым навесом, над клубникой, над уже созревшими помидорами и над персиковыми деревьями.
Дача покачивалась в мареве раскаленного воздуха, покачивалось и пугало в соседнем дворе, поднималось вверх и потом опускалось на землю, шляпа с фиалками отделялась и плыла в воздухе…
– Тя-яни! – послышался снизу голос Сашко.
Бай Ламбо и Антон осторожно крутят ручку ворота, веревка наматывается на блестящий, словно отполированный, вал, покрывая его витками, ворот скрипит, и ведро, наполненное землей, медленно поднимается наверх.
Они нашли воду.
Неделю назад достигли водоносного слоя. Разобрали бур. Встали на свои места дорога и старый дубовый лес, веранда с оранжевым навесом и груши, железная калитка и пугало с фиалками, бульдозер и закрытые ставни соседней дачи с прорезанными в них сердечками. Крумов счастливо улыбался и достал из всегда запертого на ключ шкафа бутылку водки, не пожалел и бастурмы, сделал салат из помидоров. Приехал и товарищ Гечев. Пили за здоровье хозяина дачи, за воду и за огород, который теперь будет давать богатые урожаи. Ванка спел три песни, грустные, но никто не обратил на это внимания, потому что Крумов снова открыл шкаф и, скрепя сердце, достал еще одну бутылку водки…
– Счастливый ты человек, Крумов, – говорил товарищ Гечев. – Везет тебе. Вот и вода у тебя уже есть. Другим бурим целый месяц и не можем найти.
– Счастливый, действительно счастливый, – соглашался Крумов. – Но, как говорится, всяк своего счастья кузнец.
– Не скажи, Крумов, есть и другая пословица: со счастьем на клад набредешь, без счастья и гриба не найдешь, – сказал бай Ламбо. – Человеку или везет, или не везет. Так что ты, Крумов, просто везучий.
– Везучий, везучий, – соглашался Крумов. – Что правда, то правда.
– Везучий ты, Крумов, – сказал товарищ Гечев. – Я везучих вижу издалека. У меня глаз наметанный…
– Если бы вы для полного счастья выкопали мне еще и колодец, вот тогда я был бы вам благодарен до гроба. Все равно вы уже здесь. Одним разом всю работу и сделаете. Я хорошо заплачу… Трубы у меня есть. Хочу поставить насос…
– Не волнуйся, сделаем тебе колодец, – сказал товарищ Гечев. – Будь спокоен. Стоит не бог весть сколько. А сейчас принеси еще водочки, не жадничай. Воду тебе нашли, такое не каждый день случается…
Крумов делает вид, что не слышит последних слов Гечева, но Ванка и Антон повторяют просьбу, и Крумов с вымученной улыбкой поднимается и идет к заветному шкафу…
Они стали копать колодец Крумову.
Место выбрали под грушами. Грунт обваливался, земля тут была сыпучая. Старый зеленый грузовичок несколько раз поднимался по крутым серпантинам дачной зоны, доставляя железобетонные кольца. Их присылал товарищ Гечев. Кольца были большие – в метр высотой, и с ними работа пошла быстрее.
Прошли первый метр, поставили железобетонное кольцо, начали копать снова… Кольцо само опускалось. Двадцать, пятьдесят, восемьдесят сантиметров… Когда углубились еще на метр, кольцо опустилось и сверху поставили второе. Так шла работа, так проходили они метр за метром, кольца опускались, на них ставили новые. Обвалы были уже не страшны, грунт, хоть и оползал, но уже не мешал работе – его удерживали крепкие железобетонные кольца. Копали все глубже и глубже, землю поднимали на поверхность большим ведром, вытаскивая его воротом.
Ворот напевно поскрипывал, темный силуэт ведра удалялся, двигаясь к отверстию наверху, через которое виднелось голубое небо, туда, где был свет, был воздух. Сашко облокотился на железобетонное кольцо, потер руками лицо и крикнул:
– Эй, Антон! Спусти бутылку воды!
Ведро поднялось, наверху его приняли, и оно исчезло из отверстия. В колодце стало светлее. Сашко смотрел на пласты земли, испещренные белыми корешками, коричневой шелухой яиц насекомых. Земля дышала. Сашко чувствовал, как его обволакивает ее теплое дыхание.
Наверху ведро опорожнили, поставили в него бутылку с водой, и ворот снова запел: скрип-скрип. Сашко плотно прижался к железобетонному кольцу, чтобы ведро не ударило его.
Вода была холодная, бутылка сразу же вспотела от тепла, исходившего от земли. Запрокинув голову, Сашко долго пил… Примостив бутылку в стороне, он взял в руки кирку с укороченной ручкой и начал копать…
Водоносный слой был еще далеко, да и до обеда оставалось больше часу.
Потом наступило время обеда. Над дубовым лесом сияло солнце, заливало светом дачную зону. Воздух был прозрачен до самого горизонта, соединявшего тонкой линией холмы и небо.
Сашко щурил отвыкшие от яркого солнца глаза и слушал Ванку, рассказывавшего очередную историю, на сей раз о браконьерах, которые охотились в этих местах в прошлом году. За дичью они гонялись по полю на машине, и у них кончился бензин. Попросили они Банку продать им немного, чтобы только добраться до города.
– Я бензином не торгую, – ответил Ванка. – У меня нет собственной бензоколонки. Вот если дадите зайца, тогда…
Дали они ему зайца, и он так его приготовил, что до сих пор облизывается, когда вспоминает, – с морковью, в винном соусе. А какой аромат исходил от того зайца! У Ванки потекли слюнки, когда он рассказывал об этом.
– Нашел о чем рассказывать, – ворчал Антон. – Думаешь приятно слушать о твоем зайце, когда ешь кильку в томате. Лучше бы помолчал!..
– Почему? – удивился Ванка. – Чем плоха килька? Я кильку тоже люблю…
Закончился обед, закончился и отдых. Остались наверху, за окружностью колодезного отверстия, и горизонт, и высокое солнце. Снова скрипел ворот, накручивая веревку, ведро поднималось наверх…
Сашко копал сухой грунт, который был словно прошит корнями, пот ручьем тек по его лицу, заливал глаза.
Вдруг из колодца послышался его испуганный голос:
– Бай Ламбо! Антон! Лестницу, скорей лестницу!
Бай Ламбо и Антон переглянулись. Для перекура было еще рано, но они спустили лестницу. Сашко вылез на поверхность бледный как полотно, сел на камни и сказал:
– Внизу человек.
– Внизу? – удивился Антон. – Какой человек?!
– Внизу человек, – повторил Сашко.
– Что за бред, – воскликнул Антон. – Какой человек? Что он там делает?
– Ты случайно… не рехнулся? – спросил Бай Ламбо. – Ну-ка выпей водички.
Сашко покачал головой.
– Там мертвец, – сказал он.
У него дрожали руки, он еле сдерживал приступы тошноты.
– Выпей, выпей водички, – испуганно повторял бай Ламбо, подавая ему бутылку. – Антон, у нас не осталось немного водки?
– Не осталось, – ответил Антон. – У Крумова в шкафу есть. Но он запирает его на десять замков.
– Свистни Ванке, – сказал бай Ламбо. – Он всегда с собой анисовку носит.
Антон сунул пальцы в рот и свистнул в сторону ревущего метрах в ста от них бульдозера, потом, поняв, что его не слышат, замахал руками. Ванка увидел его и выключил двигатель.
– В чем дело? – крикнул он в наступившей тишине. – Чего размахался?
– Возьми анисовку и живо сюда! – крикнул ему Антон. – Скорей!..
Ванка спрыгнул с бульдозера и побежал к даче Крумова.
– Успокойся, Сашко! – говорил бай Ламбо. – Успокойся. Ничего страшного не случилось.