Сашко отпил три-четыре глотка анисовки, тряхнул головой.
– В чем дело? – спросил Ванка. – Ему стало плохо?
– Внизу человек, – ответил Антон.
– Где внизу? – не понял Ванка.
– В колодце, – сказал Антон. – Мертвый.
Ванка посмотрел на Сашко, который сидел, машинально затягиваясь сигаретой.
– Сашко копал?
– Сашко, – ответил Антон. – Сашко, потому что он маленький. Мы там едва помещаемся.
Ванка понимающе кивнул.
– А вы спускались туда? – немного подумав, спросил он.
– Нет, Сашко только что его обнаружил.
– Давайте спустимся, посмотрим, – предложил Банка. – Может, ему показалось…
Антон покачал головой:
– Я не полезу. Ты, если хочешь, лезь.
Ванка сделал несколько глотков из бутылки, попросил спички, сунул коробок в карман и полез в колодец.
Солнце клонилось к дубовому лесу, лучи его стали короткими, а воздух совершенно прозрачным. Было тихо и безветренно. Ни звука в дачной зоне. Дачи стояли неподвижно, словно прибитые к месту гвоздями. Сашко курил, и в голове его роились, путались мысли. Он старался не думать, отпил еще два глотка анисовки…
– Человек, – сообщил Ванка, поднявшись на поверхность. – Видно, давно там лежит, от него почти ничего не осталось.
Он выложил из кармана на нагретые солнцем цементные плитки ржавые пуговицы и пряжку от пояса, обрывки истлевшей одежды.
– Вот, – сказал он. Только это сохранилось. И еще вот это.
Он пошарил в кармане и достал простое оловянное кольцо с выгравированными на внутренней поверхности инициалами и цифрами, вероятно, означающими год.
Над клубникой вились пчелы, оранжевый навес на веранде пламенел в лучах солнца, четверо молча рассматривали предметы, лежавшие на цементной плитке.
– Да-а, дела, – сказал бай Ламбо. – Это все, что осталось от человека.
Они сидели под грушами и молчали. В тишине слышалось только жужжание пчел.
– И надо же, прямо в колодце, – сказал Ванка. – Вот так невезение. Ведь уже три метра прокопали…
– Столько трудов и все напрасно, – подтвердил бай Ламбо.
Сашко молча курил. Антон взял кольцо:
– Интересно, что означает эта надпись: „С. И. 20".
– Кто его знает, – сказал Ванка. – Меня другое интересует: почему человек закопан именно здесь, в лесу?.. И так глубоко?
– Кто-то его спрятал, – сказал Антон. – Дачи здесь стали строить всего семь-восемь лет назад.
В мерцающем свете заката на дороге, ведущей из леса, показались старик и старуха. Они всегда появлялись там в это время. Над ними витал аромат собранных трав. Сейчас они медленно брели по проложенной Банкой дороге, по желтому утрамбованному грунту, возвращаясь в „Бакингемский дворец".
– Добрый день, – сказал старик, когда они проходили мимо железной калитки дачи Крумова.
– Добрый день, – ответил бай Ламбо. – Добрый день.
– Извини, бай Михаил! – вдруг окликнул старика Ванка. – Можно тебя на минутку!
Старик удивленно посмотрел на него и вернулся вместе со старухой.
– Заходи, заходи, – сказал Ванка. – Хотим тебя кое о чем спросить.
Пожилая пара медленно прошла по плиткам, между которыми проросли трава и ромашки, подошла к грушам.
– Посмотрите, что мы нашли, – Ванка показал им извлеченные из колодца предметы. – А сам человек внизу, на глубине трех метров.
Старики молча рассматривали разъеденные ржавчиной пуговицы и оловянное кольцо.
– Ты долго жил, много повидал на своем веку, – сказал Ванка. – Что это за человек, как ты думаешь? Мы нот сидим тут и гадаем. Видать, что он пролежал в земле лет тридцать, а то и больше, но почему именно здесь?..
Пчелы почуяли запах трав и устремились к корзинкам. Солнце уже наполовину скрылось за верхушками деревьев. Старик задумался.
– В двадцать третьем, – сказал он, – или в двадцать пятом многих забирали и отвозили куда-то. Никто из них не вернулся.
– Все они бесследно исчезли, – добавила старушка, – было такое дело.
– А может, это конокрад какой, – вдруг подал голос Сашко. – Может, на этом месте воры делили добычу, а потом поссорились… А?..
Старик медленно покачал головой.
– На глубине трех метров… – сказал он. – Нет, это не конокрад. Конокрады не носили оловянных колец. У них даже зубы были золотые.
– Это с двадцать пятого года, – подтвердила старушка. – Или с двадцать третьего. Я сама видела из аптеки, как их гнали под конвоем.
Хлопнула железная калитка, и по плиткам энергичным шагом прошествовал Крумов.
– Здравствуйте! Что за собрание? – засмеялся он. Увидев пуговицы, ржавую пряжку от пояса, кольцо и обрывки истлевшей одежды, спросил:
– Что тут происходит? Что это такое?
– Мы человека нашли, – сказал бай Ламбо. – Это его вещи.
– Где нашли? – встревожился Крумов.
– В колодце, – ответил Антон.
– В двадцать пятом убит, – сказал старик. – Или в двадцать третьем. Тогда много людей исчезло.
– Глупости, – прервал его Крумов. – При чем тут двадцать третий год?!..
– После восстания, – сказал старик. – Тогда многих арестовали и куда-то угнали. Никто не вернулся. И в двадцать пятом было то же самое.
Крумов посмотрел на пуговицы, лежавшие на плитке.
– Глупости ты говоришь, бай Михаил, – резко сказал он. – Человек, когда состарится… При чем тут восстание, здесь были одни леса…
– Именно поэтому, – сказал Сашко.
Крумов обвел всех взглядом, поставил на землю хозяйственную сумку и быстро спустился в колодец.
– Глупости болтаете, – сказал он, выбравшись на поверхность. – Нашли пуговицы и сразу: человек! Нет никакого человека. Черт знает что вам привидилось! И ты, бай Михаил, вместо того, чтобы своим делом заниматься, развел тут болтовню. Идите себе, куда шли, нечего людей баламутить!
– Как нет? – сказал Ванка. – Я своими глазами видел.
– Нет, никого нет, – повторил Крумов. – Ты видел корни и сразу раскричался – человек. Да и бай Михаил подсыпал пороху…
– Они меня позвали, – оправдываясь, сказал старик, направляясь к калитке. – Я что… я ничего. Смотрю: пуговицы…
– Идите, идите домой, – почти вытолкал их Крумов. Идите, сушите свои травки. Уже поздно, и нечего нос совать в чужие дела.
Старики, виновато опустив голову, засеменили по выложенной цементными плитками дорожке.
Железная калитка захлопнулась за ними, и они продолжили свой путь к „Бакингемскому дворцу".
– Вы что, с ума посходили? – сказал Крумов. – Чего трезвоните? Ну нашли – так что из того? Зачем рассказывать каждому встречному?
– А что тут такого, Крумов? – спросил Ванка. – Ты почему так разволновался?
– Что, что! А то, что ни к чему об этом знать всем. Понаедет милиция, начнут копать, расследовать… Беды не оберешься. Я только-только привел участок в порядок, дом покрыл черепицей… Они же все перевернут! Зачем мне это надо?
– Ты прав, – согласился бай Ламбо. – Лучше, если об этом никто не узнает.
– И уберите эти пуговицы, – сказал Крумов. – Может, действительно он из тех, кого в двадцать пятом… Только этого не хватало. И надо же было наткнуться на него! Как это получилось, что копать решили именно тут?!
– Как, как, – ответил Антон, – сам знаешь, как…
– Знаю, – сказал Крумов. – Если он действительно с двадцать пятого, то там, внизу, наверное, и другие есть. Понаедут тогда из города комиссии, перевернут все… Заварится такая каша!..
– Ну и что, если перевернут? – спросил Ванка. – Что в этом страшного?
– Как что? – рассердился Крумов. – Не понимаешь, что ли? Установят здесь памятник или мемориальную плиту… А кому хочется, чтобы во дворе у него распоряжались чужие люди?
– Ты прав, – сказал бай Ламбо. – Трепачи нам не нужны. Ни к чему нам шум поднимать.
Сашко смотрел на оловянное кольцо, тускло поблескивавшее под последними лучами солнца. Инициалы и цифры четко выделялись на немного потемневшем металле.