— Вы прекрасно все выразили, дядя Чарли. И всего-то мне нужен новый фотоаппарат.
— Ну вот. Тебе стало лучше?
— Да, и в самом деле.
— Разреши ссудить тебя деньгами для покупки фотоаппарата, дитя мое. Ты будешь отдавать понемногу. Мари не боится небольших трат, крупные расходы — вот что выбивает ее из колеи.
— Я пришел не за деньгами.
— Ты и не просил их. Я сам предложил. Ты купишь себе фотоаппарат. Мари ты скажешь, что раздумал покупать. Разве она отличит один фотоаппарат от другого?
— Нет, разумеется. Но ведь таким образом я сдам свои позиции как глава дома.
— Напротив, дитя мое. Ты ее поставишь в положение виноватой. Она сама будет уговаривать тебя купить то одно, то другое по мелочам. И таким путем ты мало-помалу вернешь долг.
— Удивляюсь, как это вы остались неженатым.
— Мне приятнее наблюдать счастье других. Так на какую сумму выписывать чек?
После того как мсье Эристаль захлопнул за собой чугунные ворота и ринулся к стоянке такси на авеню Габриель, мадам, несмотря на маску холодного и зловещего торжества, впала в волнение и неуверенность. А в таких случаях она имела привычку навещать свою старинную подругу сестру Гиацинту. Ее монастырь находился неподалеку от Порт де Венсен — большое, низкое, правильных форм здание близ Булонского леса. Мадам переоделась, взяла кошелек и черную уличную сумку и села в метро.
Сестра Гиацинта была ее подругой с раннего детства, и они даже вместе учились в школе. Сюзанн Леско была хорошенькой девочкой, которая очень славно пела тоненьким голоском и обладала природными способностями танцовщицы и поэтому неизменно была главной участницей «живых картин» и школьных спектаклей. Из эльфа Сюзанн неизбежно выросла в сказочную королеву, потом в Пьеретту, а позднее три года подряд играла Жанну-девственницу, к полному удовлетворению автора пьесы — настоятельницы монастыря. Мари же, не умевшая ни петь, ни танцевать, не только не завидовала одаренной подруге, но восхищалась ею, и ей казалось, будто она участвует в ее победах.
При нормальном течении жизни Сюзанн вышла бы замуж и утаила от мира свои таланты и свою великолепную фигуру. Однако в результате какой-то манипуляции Лионского банка и последовавшего самоубийства отца, служащего этой системы, Сюзанн осталась с вечно хворающей матерью на руках и младшим братом, похожим в своем черном школьном халатике на гнома. Она оказалась перед необходимостью пробивать себе дорогу в жизни собственными силами. Лишь теперь обрело смысл для Сюзанн, и еще больше для ее матери, часто слышанное мнение, что ей место на сцене.
В Комеди Франсез открытых вакансий не было, но фамилию ее записали, и на время ожидания она устроилась в Фоли-Бержер, где ее голос, грацию и высокую, совершенной формы грудь немедленно оценили и использовали. Вечные болезни матери и нескончаемые годы учения брата, в конце концов разбившегося насмерть на мотоцикле, убедили Сюзанн, что было бы экономически неразумно рисковать постоянным, хорошо оплачиваемым местом ради ненадежного высокого искусства.
Много лет еще она продолжала осчастливливать сцену в Фоли, и не только в строю прелестных обнаженных девиц, но и исполняя роли, где требовалось говорить, петь и танцевать. После двадцати лет осложнений и жалоб на болезнь мать умерла без единого симптома таковой. К этому времени Сюзанн была уже не только исполнительницей, но и балетным педагогом.
Она очень устала. Грудь ее оставалась так же высока, но ступни стали плоскими. Она вела сравнительно добродетельную жизнь, как большинство ее соотечественниц. И впрямь, молодые американцы мужского пола, получившие противоположную информацию, бывают разочарованы, когда обнаруживают, что французы народ нравственный (разумеется, по стандартам провинциального американца).
Сюзанн захотелось дать отдых ногам. Она покинула мир, о котором знала, пожалуй, чересчур даже много, и, пройдя период должного послушничества, приняла монашеский обет как сестра Гиацинта в Ордене созерцания, где приходилось много сидеть.
Став монахиней, сестра Гиацинта излучала такой покой и набожность, что сделалась украшением ордена, а благодаря жизненному опыту проявляла терпимость и оказывала помощь более молодым сестрам, когда у них возникали неприятности.
В продолжение всех этих лет, и в той и в другой жизни, она поддерживала дружескую связь со своей школьной подругой Мари. Даже между встречами они обменивались подробными скучными письмами, делясь жалобами и кулинарными рецептами. Мари по-прежнему обожала свою одаренную, а нынче праведную подругу. И совершенно естественно было зайти к ней после истории с фотоаппаратом.