Избавляясь от хлама, он приказал удавить своего престарелого маразматика-короля, добавив к живому могуществу номинальный трон. Править решил в качестве духовного лица, сохранив трудовое звание министра и отбросив мысль об императорской мантии. Именовать себя велел "отцом" и разослал гонцов сквозь еретические провинции во все праведные уделы, не забыв азиатские и африканские клочки праведности. Выступил на Соборе, предложив священным козлам на выбор смерть или подчинение. Смерть, как легко понять, от руки одержимых бесом, а подчиниться он предлагал себе и сегодня. Священые козлы все поняли богообразно и при двух отступниках проголосовали за Кодекс. Министр улыбнулся в ответ, он верил в своего бога. Двух ненормальных утопили, вменив им мужеложство, раскур дурманов, истязание детей, лунный культ, растрату чужого, мздоимство и почитание трактатов невидимого пути. Церковь очнулась от летаргии и снова начала во что-то верить.
Дела пошли веселее: тушу пропустили вглубь страны, а затем разрубили надвое. Конные воины с воплем гонялись за пешими людьми, снося головы и насаживая на копье голые животы. Ересиарх по традиции бежал, пробился к Адриатике и на союзном корабле уплыл в свои исконние территории. Лично командовавший конницей Министр пожалел о низости поборов, не дающих государству отстроить приличный флот.
Магистр неожидано бросил сеть и союзные хитросплетения, провозгласив земное господство излишним, и пропал в Тибет, откуда семь лет назад уже возвращался. В Ордене начинала закипать дурная интрига, Министр чувствовал и пытался разложить его изнутри в отсутствие верховного мага. Но головы подосланных хитрецов были сброшены в ров министерской канцелярии.
Аккуратный пасьянс разложенных по Европе сил перевернуло нашествие нежданных варваров. Звери вышли из белого пятна восточного леса. Дикарь хотел довести неистовых подонков до берегов океана. Министр взял минимальное число конницы и впервые в жизни рискнул, отправившись на свидание с неизвестным.
Они встретились в гиблой деревеньке, носившей наивное название Сюр-ле-Пон. Министр не имел ничего против грядущего могущества Дикаря: истомленные божественной поножовщиной, цивилизованные земли лежали в разрухе и не могли выставить заслон против молодой армии, воплотившей добродетели варварского лица.
Он хотел другого - понимания. Мы братья по вере, говорил облысевший к тридцати пяти Министр, так неужели будешь убивать брата? Он объяснил тому азы политической космогонии, списав зло мира на сторонников Мертвой Головы и раскольников, волей черта избравших свой невидимый путь. Есть бесы и дурачки, брат, говорил Министр, так неужели нам не отнять свое?
Вот карта - и Министр извлекал коряво набросаный эскиз континента. Вот наши родное, говорил он, лаская пальцем размытую линию берегов. Вот черта - и Министр радовал Дикаря резкой отметиной, поделившей карту. Вот - твое.
Дикарь по-доброму качнул головой, не оспаривая будущие земли. Твои люди должны повернуться копьями на юг, усмехался Министр, ибо на юге судьба твоя. А движение на запад только прогневит бога, понимаешь?
Собеседник полусонно тряс головой. А правда, поросячий глаз, что ты объявил себя отцом праведных? - неожиданно встрепенулся Дикарь. Это сан, который мне дала церковь, сдержанно ответил Министр. И не тебе оспаривать, процедил он, за лаконизмом придерживая гнев. Так я тоже отец, заорал Дикарь.
Ну хорошо, сказал запыленный мужчина, назначай себя кем угодно. А разве может быть у праведных два отца? - усомнился дурак. Сделаем так, резанул Министр: бог остается для нас един, я несу его на западе, а тебе - слышишь? - восток целиком. Я прошу, начни с Балкан. В сане мы отныне равны, бог не обидится. Единое небо признает хоть десяток отцов, и плевать на небо. Пусть будет Восточная и Западная Церковь, я готов. Хорошо, тряхнул тот косматой рожей. Предложил Министру лесное питье и шатер с женщиной на ночь. Он вздрогнул и засмеялся. Ускакал, выбивая дым из земли.
Утром они пошли на юг выжигать историю. Он был дураком, но каждый день чеканил величие: умные завидовали и умирали. Вошел в Грецию. Ересиарх вспомнил прошлое и собрал пятьдесят тысяч воинов. Маневрирую, две армии заманивали друг друга к Босфору. Азиатские народы шумной толпой готовили Ересиарху наступление в спину.
Морские убийцы внезапно сошли на берег и через два дня овладели Римом. Плюгавая стража не помешала, предусмотрительно открыв ворота. Министр не ждал чудес: во главе кованной гвардии он корчевал последнюю ересь по ту сторону Альп. Повернул обратно. Морские братья не задержались, но оставили после себя пепел.
Пришлось подписать эдикт, дарующий Скандинаву испанскую каемку земли. На добрых условиях он начинал строить флот, подвластный символу Благого Колеса. Министра признал Отцом. Альбион тихо спал, не оспаривая пятнадцать тезисов.
Африканский очаг остался единственным сердцем морской империи. Со свистом и воем северные стрелки пошли вдоль берега, рядом цокали отряды железной конницы. На суше Купец не имел оборонительных сил. Очаг погасили, капитаны решили: вольница. Государство распалось на сотню пиратских шхун, у купца осталось три корабля и немного денег. Приняв обряд, он навсегда ушел к Ересиарху в единоверцы. Удостоился звания адмирала. Вся морская мощь невидимой руки плавала на паруснике и двух галерах.
Магистр не давал о себе знать, Орден назначил нового предводителя. Через неделю несчастного псевдуна нашли задушенным. И тем же вечером в зеленую залу вошел человек, назвал по именам шестерых логофилов и расчертил перед ними лунный топос. Человек сказал: да будет воля Магистра. Страшная ночь держит его в горах, а я принес закон, но я - пустое место. Ладно, сказали логофилы, сгибая колени и целую плащ назвавшего себя Пустым Местом.
Пустое Место сказал, что сеть умирает, ибо лунное дело всегда сидело на спине культуры, а культура в европейских землях отложена: обильная резня переиначила естественный ход событий. Мы элита больших городов, продолжал он, но посмотрите: где большие города? Если стены города неразрушены, жизнь за ними решается начальником божественной стражи. Начальник божественной стражи тоже Пустое Место - он стоит и светится волей Министра, как я воплощаю суть далекого просветленного. Попы и бароны не спорят с начальником стражи. А мы издавна стояли на попах и баронах, на лучших из них, осененных духом, ведь Луна приемлет только обладающего душой.
Народ не годится, в лучшем случае он дорос до заповедей Руки, но даже в ересь нынче боятся верить. Виновна стража и реформа официального бога, проведенная в единственно верный срок: церковь жива, а двадцать лет назад умирала. Когда она умирала, Европа выпадала нам, как последним обладателям знания, сохранившим себя - а дело Ересиарха служило тупым орудием гнилого распада. Мы сделали бы пророка Лунным, как две трети его советников. Им он обязан первым победам: а он думал, что собственной святости, идиот. Если он не хотел превращаться в Лунного, то уходил, и через год Империя Духа становилась покорным филиалом Луны: я повторяю две трети! - а это говорит, что Империя никогда не обладала духовным запасом, как им не обладает и обычная церковь - там всего лишь энергия, причем энергия одного человека. Неужели сложно убить Отца? - спросил тридцатилетний логофил с лицом ангела.
Конечно, сложно, ответил Пустое Место, таких людей хранит поле. Для Ордена, однако, возможно - поле не помеха, только зря его убивать. Каждой человек обладает миссией, верно? Работа Министра подходит к черте, он все выполнил, а сделавший свое дело умрет и сам.
Так кого убивать? - спрашивал настойчивый.
Давай подождем, предложил Пустое Место, судьба нашего Ересиарха еще не проиграна.
Божественная стража трудилась, выпрямляя жизнь по последним тезисам: поощряла заурядные монастыри, отменяла странные братства, избавляла землю от лишних книг. О лунном речь не шла - подрезали простую заумь и безобидное колдовство, а лунная вера считалась вырванной из летописи главой. Еретические провинции еще трепыхались, играя в независимость от Италии. Буйство синьоров жертвовало себя в местных агониях, на мужиках и пилигримах боевой бедлам долго не стоит. Иногда неуемные отнимали у Отца маленький городок, поганя церкви интересными письменами. Остатки плесени давались копытами конных войск. На карте появлялись и исчезали крестики. Горячие Соборы канули как пережиток заразных споров, так решил последний Собор. Канцелярия толковала все.