И что с того? Кто в итоге победил, мы знаем. Почему же битва при Пуатье вошла в учебники и вычеркнула из них действительно решающее сражение у Ковадонги, разыгравшееся десятью годами ранее? И опять у нас два ответа. Один объясняется текущей на тот момент политической целесообразностью и вполне тривиален.
Карл Мартелл, будучи побочным сыном Пипина Геристальского, взял бразды правления, лишив власти законного наследника, невзирая ни на какие протесты и проклятия. С помощью брата, Хильдерика, он подчинил себе большую часть Франкского государства, а после кровопролитных походов еще и Баварию, Саксонию и Тюрингию. И тем не менее, с правовой точки зрения Карл все равно был узурпатором и захватчиком. Дабы легитимизировать свою власть, ему требовался символ, подвиг, достижение, каким не могли похвастаться конкуренты. Отсюда и невероятное, даже для наших дней, преувеличение значения битвы при Пуатье, превращение его в грандиозную победу и даже в спасение христианства в Западной Европе. Из хроники Аль Абхудара известно, что арабы смеялись над такой трактовкой этого события, да и Католическая церковь поначалу выражала сомнения. Но церковную совесть легко успокоить, как тогда, так и сейчас, определенной денежной суммой, вкладом или поместьем. Второй ответ будет серьезнее. Проблема была не в самом Карле Мартелле, а в его сыне Пипине Коротком, который сверг Хильдерика III, последнего из Меровингов, и при поддержке Римского папы узаконил этот переворот, благодаря чему уже его наследник, Карл Великий, мог в 800 г. провозгласить себя римским императором, покровителем всего христианства и разглагольствовать о величии династии Каролингов, прямо сказать, новоиспеченной и весьма сомнительного происхождения. Вот тут-то и понадобилась победа, и не простая, а победа веры, спасение католического мира. Кто же после такого божьего знамения посмеет копаться в генеалогии? Ситуация ни на йоту не изменится и тогда, когда французский трон займет Гуго Капет, законные права которого основываются на браке с Аделаидой Аквитанской из рода Каролингов. Как минимум до середины XIV в. и прихода к власти Филиппа VI Валуа, то есть на протяжении шести веков, французская пропаганда силами своих хронистов и прочих кропотливых создателей летописей будет прославлять имя Карла Мартелла и его потомков, «самых главных и бесспорных» защитников христианства. Кстати, считается, что именно после битвы под Пуатье он получил свое прозвище «Мартелл», что значит «молот». Что могли этому противопоставить провинциальные, практически отрезанные от мира короли Астурии, а с 910 г. Леона, а уж тем более в дальнейшем короли из наваррской династии или чувствовавший свою связь с Францией Альфонсо VII (1126–1157), сын Раймунда Бургундского? Да и позднейшие правители Леона, Арагона или Кастилии не спешили вспоминать о своих астурийских корнях. Конечно, у Фердинанда V Католика (король Кастилии, как Фердинанд V; Арагона, как Фердинанд II; Сицилии и Неаполя, как Фердинанд III. — Прим. ред.), мужа Изабеллы Кастильской, тоже имелись такие корни через родство с наваррской династией, связанной с династией Трастамара. Но он гордо носил короны Арагона, Кастилии (как регент) и Наварры, и с какой стати ему умалять заслуги своих подданных упоминанием захудалой Астурии, которая еще в начале X в. одновременно с отстранением от власти Альфонсо III Великого (910 г.) потеряла значение.
И все же великий Клаудио Санчес-Альборноз констатирует: «Гордые жители Северной Испании стали для западных мусульман непримиримыми врагами, а для западнохристианской культуры — настоящим щитом, самыми стойкими защитниками. Наследственные астурийские королевства сопротивлялись мусульманам в течение восьми столетий. Это благодаря им Европа смогла остаться Европой и приобрести свой нынешний вид. Именно поэтому (выделено. — Л. С.) Ковадонга — не просто некое региональное событие. Эта битва имела принципиальное значение для истории Европы и мира».
Если ехать на восток от Овьедо, через 63 километра (25 километров от приморской Рибадесельи) будет прелестный городок в горах Кангас-де-Онис — столица первых астурийских королей. Достопримечательностей их времен здесь осталось немного: римский мост, по которому они ездили, башня Сото де Кангас, сохранившаяся от средневековой крепости, да построенный в 735 г. эрмитаж Санта-Крус. Далее следует свернуть на юг, и через одиннадцать километров среди известковых скал возникнет небольшое озерцо Энол, а за ним ступени, ведущие в пещеру рядом с базиликой XIV в., в романских подземельях которой находятся захоронения Пелайо, его супруги Гаудиосы и дочери Гемесинды. Чуть ниже и сбоку расположена часовенка Пресвятой Девы Ковадонгской, а в ней могилы Альфонса I Католика, зятя Пелайо и наследовавшего ему после недолгого правления Фавила, болезненного сына Пелайо. Оттуда по туннелю в скале можно пройти к базилике, посвященной Мадонне Битв. Сам по себе неороманский интерьер этого памятника особого интереса не представляет, хотя в сокровищнице базилики хранится корона Богородицы, украшенная брильянтами, сапфирами, жемчугами и опалами. Но не будем забывать, что мы находимся именно в том месте, где пчелы кормили медом короля (по арабской версии), или откуда король руководил сражением (по версии христиан). Как бы то ни было, а мы оказались там, где решилась судьба Европы, во всяком случае, Западной. Благодаря этому Карл Мартелл смог получить власть, а во втором поколении того же добился и Карл Великий.