Но это так – мелочи. А ещё я несколько раз попытался вернуться. Правда – в последние дни. Для этого мне приходилось уходить в ближайший лесок, чтобы монахи не приняли меня за сумасшедшего. Так как кроме старца-настоятеля никто не знал – кто я и откуда. Ничем хорошим это не закончилось, кроме нескольких синяков и шишек, полученных мною при падениях. Но это-то хорошим не назовёшь. А ещё я успел три дня проваляться в непонятной лихорадочной горячке. Чем она была вызвана – неизвестными силами при переносе, нервным стрессом от осознания того, что я за два с половиной века от дома, или же местной хворью, к которой был совершенно не готов мой организм – не знаю.
Вот так – сумбурно, но как нельзя лучше описывает моё теперешнее состояние.
В тот самый первый день, выйдя на окраину селения, я понял то, чему упорно отказывался верить с самого начала: меня не просто швырнуло сквозь пространство, но и отбросило назад во времени. Потому что ни таких строений, ни таких одеяний в моём уже не осталось. Первым признаком цивилизации передо мной предстала какая-то низкорослая, но обширная изба, сложенная из толстенных брёвен, с маленькими непрозрачными окошками и щепной крышей. Тешить себя надеждой, что попал к каким-то отшельникам, или на съёмки фильма, учитывая недавнее приключение, смысла не было. Оставался шанс, что я попал не в прошлое, а в отдалённое будущее, где человечество пережило глобальную катастрофу, и теперь вновь поднимается по лестнице социальной эволюции. Но от этого мне легче не становилось.
Вдоль устья ручья, по которому я поднимался раскинулись огороды, на которых работали человек десять мужиков, расчищая прошлогодние грядки от мусора, оставшегося после зимы и весеннего разлива. При моём появлении, они как один бросили работу и уставились на меня. Я в ответ разглядел их внимательнее.
Окладистые русые, у некоторых с сединой, бороды. Плечистые, даже кряжистые. Самый высокий из них на полголовы ниже меня. Одеты работники были ну очень не по-современному. Даже не знаю, как это называется – может зипуны, а может и лапсердаки. Хотя – нет, эти названия, кажется, относятся к тёплой одежде. В общем, не знаю. Зато их первые слова расставили всё по местам. Я даже "завис" на несколько секунд, пытаясь понять, чего они от меня хотят. Язык-то наш, русский, но говор такой, как будто я попал на границу с Белоруссией или Украиной, где местное население пользуется своим местечковым наречием, вольно смешивая слова из двух языков.
Впрочем всё понятно: здороваются и спрашивают, кто я такой. Хотя фраза: "Ты чьих будешь?", однозначно вгоняет в ступор. Ясно одно – так говорили в старину. Не знаю, откуда у меня такое ощущение. Скорее всего по обрывкам текстов дореволюционной литературы и народных сказок, которые крутятся в памяти.
– Здравствуйте, люди добрые, – я постарался максимально перейти на манеру разговора мужиков. – Я тут потерялся немного. Не подскажете, куда меня занесло, а то сам я не местный.
Пришла пора мужикам морщить лбы, пытаясь разобрать мои слова. При этом они переглянулись, и я заметил, как один украдкой покрутил пальцем у виска. Да уж, жесты иногда понятнее слов.
– Пойдём, отроче, – наконец заявил тот, что первым и обратился ко мне.
– Пойдём, – не стал отказываться я.
Мы пошли, взбираясь по песчаному косогору, к самому настоящему частоколу, из-за которого проглядывали такие же крытые щепой крыши изб и купола двух деревянных церквей. Прошли через высокие деревянные ворота, сделанные из толстой дубовой доски, даже, скорее, из бруса, и очутились в огороженной территории, размером с пару футбольных полей. Прямо за воротами находилась деревянная будка, напоминающая пост ЧОП-овских охранников в некоторых фирмах. В ней важно восседал уже пожилой полноватый монах в чёрной рясе, который никак не отреагировал на наше появление. Больше никого на территории не наблюдалось, за исключением трёх некрупных дворняг, греющихся на солнышке, и встретивших нас ленивым помахиванием пыльных хвостов. Дядька, не останавливаясь, повёл меня к дальней из двух церквей.
Ждать пришлось долго, даже очень. Я уже даже задремал на лавочке в жидкой тени молодых лип, убаюканный доносившимися да меня отзвуками церковной службы. Попытался, было, придумать легенду моего появления здесь, но мысли спутывались в сумбурный клубок, и ничего связно-правдоподобного не придумывалось. Одни сплошные отрывки, которые постепенно переросли в обрывки беспокойных сновидений.