– Впрочем, остаётся вероятность того, – она натянуто усмехнулась, – что в деле сём замешаны дела амурные, и пропажа вскоре сама объявится. Тем не менее… думается мне, господа, что в последнее время мы чрезмерно расслабились. Сколько прожектов тайных реализуем, сколько новшеств, до которых любая держава добраться бы мечтала. А об опасностях мы как бы и позабыли вовсе. Да и секретность усилить необходимым считаю. Персоны же значимые, – Екатерина кивнула шефу Петербургской жандармерии, – отныне под неусыпный надзор поместить повелеваю. В первую очередь это касается господ Ломоносова, Кулибина и Косолапова.
– Но, ваше императорское… – начал, было Ломоносов.
– Не возражать! – в тоне императрицы было достаточно гневных ноток, так что учёный предпочёл покорно поклониться. Екатерина продолжила, блеснув недавно позаимствованным к Степана названием: – Охрану полигонов испытательных усилить трижды. Люд работный, что на них занят, на побывку не отпускать. Чтоб не роптали, довольствие денежное увеличить. Хотя… нет, пока не стоит, просто посулите, и достаточно.
Екатерина говорила ещё около четверти часа, раздавая чёткие указания, после чего отпустила всех непосвящённых. Оставшись в более узком окружении, она устало опустилась в кресло.
– Алексей Григорьевич, – обратилась к Орлову, – ну, что там, рассказывай.
– Прости, матушка, – Алехан повинно склонил голову. – Известно так же крайне мало. Девицы-то без Гончаровой отбыли, не дождавшись. А я, грешен, не уследил. Выяснилось, что с утра раннего никто Марию Афанасиевну не видел.
– Да что ж это такое-то? – Екатерина чуть не сорвалась на крик. – В нашем же дворце, у нас под носом, чёрт-те что творится. Эдак завтра и меня не досчитаетесь!
– Прости, государыня, – ещё ниже склонился Орлов.
– Ладно, не время истерики устраивать, – согласилась Екатерина, остывая. – Какие предположения будут? Кроме, конечно, того, что голубки наши сейчас воркуют где-то наедине.
– А предположений, собственно, немного, взял слово рассудительный Владимир Орлов. – Мне два исхода видятся. Либо похищены с целью выведывания секретов, либо похищены и убиты, дабы нам оных не досталось. И первое вернее. Во втором случае девица злодеям без надобности.
– Что ж, сие очевиднее всего. Но – кто?
– Нашим Степан ни к чему, – продолжил рассуждать Орлов. – Из заграницы… думается на три державы кивать должно: Англия, либо Австрия, либо Пруссия. Бурбоны тоже могут, но сомнительно. Как и островитяне – они, мне кажется, по-другому действовали бы.
– Значит или маменька[1], или Ирод, – задумчиво кивнула Екатерина. – Что ж пока примем это. Насколько мы можем быть уверены в Степане?
– Вопрос сложный, – принялся рассуждать Григорий Орлов. – Насколько я понял, наказаний телесных в веке двадцать первом нет. Может и поддаться отрок наш из страха. Да и участь Марии может серьёзным козырем оказаться. Ведь, кажется, влечение взаимное у них? – вопросительно взглянул он на брата. Алексей, до сих пор чувствовавший свою вину, только кивнул.
– Да уж, переиграли мы, – согласилась государыня. – Дай Бог всё благополучно решится, велю обвенчать их немедля. Пусть себе милуются.
– С другой стороны, – перебил Екатерину Гришка, – Степан в слабодушии замечен не был. Да и в патриотизме ему не откажешь. Может и упереться. Но тогда, боюсь, участь его незавидна будет. И если Фридрих может ещё ограничиться заточением, то Австрия с него точно шкуру живьём спустит.
Повисла долгая пауза, на протяжении которой лица присутствующих всё более мрачнели. Наконец Екатерина нарушила молчание:
– А что скажет мой академик? Многими ли знаниями успел поделиться отрок наш необычный?
– Многими, государыня, – ответил Ломоносов, выходя из глубокой задумчивости. – Некоторые столь необычны даже для меня оказались, что я был как младенец, которому яркий лоскут дали для забавы.
– Например?
– Например, вот, – учёный извлёк небольшой стеклянный пузырёк с плотно притёртой пробкой, после чего продемонстрировал всем собравшимся. – Поначалу не верил, всё с собой носил. В сосуде сём вода обыкновенная. А в воде железо. Две седьмицы уже, почитай, а ржой так и не тронуло его. Чуть потемнело только.
– И что это даёт нам? – озадачилась Екатерина. – Кроме науки чистой разве…
– Да ты что, матушка! – мгновенно ухватил суть Гришка Орлов. – Это ж кораблям корпуса железные, о которых Степан рассказывал. Ничем не прошибёшь, а в воде не тратятся! Не так ли, Михаил Василич?
1
Маменька – пренебрежительная кличка при Русском Дворе императрицы Австрийской Марии Терезии. Ирод – то же самое про Монарха Пруссии Фридриха II.