Где уж братия раздобыла мой нынешний гардероб, я не знаю, но пришелся он почти впору. После небольшой подгонки вообще сидел, как на меня сшитый. Мои же вещи были уложены в котомку вместе с запасом сухарей и деревянной флягой с водой. Небогатый набор, но и за то спасибо.
Путь лежал через лес. Высокие светлые сосны вскоре сменились сплошными лиственными деревьями – осины, клёны, липы, редкие дубы и берёзы. И нижним ярусом непролазная лещина. Ночью опять прошёл сильный дождь, да и сейчас небо было закрыто тяжёлыми тучами, готовыми вот-вот разродиться очередным ливнем. Тяжёлые холодные капли звонко шлёпали по земле в утренней тиши, отбивая всякую охоту отклоняться от центра дороги. А ещё припомнились клещи, коих в таком лесу должно быть превеликое множество. Не-не-не! Ни боррелиоз, ни энцефалит мне точно не нужны, особенно при современном уровне медицины.
Сразу же, при упоминании о клещах, сработала психосоматика, и мне стало казаться, что мелкие кровопийцы ползают по всему телу. Бр-р! Я начал чесаться и пытаться нащупать под непривычной грубой одеждой паразитов, чем вызвал снисходительные усмешки обозников. Да пошло оно всё! Пересилив себя, выкинул из головы мысли о клещах. Но им на смену пришли не менее грустные: иммунитет-то у меня другой! Ну, допустим, какие-то прививки у меня до сих пор актуальны. А все остальные болезни? От чего меня прививали в детстве и какой срок действия вакцин – этого я, увы, не знал. Оставалось только надеяться на русский авось и молодость организма. Другого выхода я пока не видел. Если только предложить нынешним академикам поэкспериментировать с грибком Penicillium, описав, насколько я сам помню, работу Александра Флеминга. Да только до тех академиков ещё топать и топать. Да и надо как-то заставить их мне поверить. Короче – пичалька.
Скорость нашего передвижения была совсем небольшой. Километра три в час. Тяжело гружёные телеги не спеша катились по песчаной дороге, влекомые низкорослыми клячами. Я бы и быстрее шагал. Дорога постепенно понижалась, и, наконец, выбежала из леса на просторную луговину. Вдалеке свинцово блеснула вода не очень широкой речки. Судя по всему, это может быть только Угра. Лошади на открытой местности чуть взбодрились и пошли быстрее. И всё равно – при таком темпе в городе будем не раньше полудня. Кроме нас по дороге никто не двигался. Насколько хватало взгляда, везде было сплошное безлюдье. Скорее всего, причиной тому была сегодняшняя погода. Тучи словно ещё больше сгустились, затемнив раннее утро до уверенных сумерек.
Мои попутчики о чём-то встревожено переговаривались между собой. Я подошёл поближе и поинтересовался причиной их беспокойства.
– Тёмно и пустынно, – ответил один из возниц. – А под городом опять Юрас объявился.
– Юрас? – переспросил я. – А кто это?
На меня посмотрели, как на слабоумного. Блин, такое впечатление, что я спросил, например, что такое Москва. Ну не местный я – что теперь поделать?
– Юрас… – протянул возница. – Тать он. Тать и душегубец. Всё больше по зиме лютюует, но бывает и в такое время объявится.
Во как! Только этого мне ещё не хватало. Блин! А если подумать – сколько же сейчас кругом опасностей может подстерегать жителя двадцать первого века?! Это же не на мягком диване киношку смотреть. И не Злотникова читать. Тем более, что попал-то я сюда сам, в своей, так сказать, тушке, а не вселился в чьё-то тело. Грустные мысли, грустная погода, грустное приключение…
Из-за пологого холма показались крыши, а потом и сама деревня неспешно выплыла навстречу нам. Мужики приободрились. Я напряг память:
– Плетенёвка что ли? – спросил я, припомнив название.
– Она самая. Глядишь, кого в попутчики найдём.
Не нашли. Деревушка как будто вымерла. Ну ещё бы – самый разгар полевых работ. Кто хотел в город податься – уже, наверное, давно отправился. Так что покинули мы деревню в том же составе. Дорога опять прижалась к лесу, хоть и не нырнула пока под мрачные сырые кроны. На всякий случай я приметил чуть в сторонке и подобрал себе палку поувесистее. В качестве оружия она не очень пригодится, ну, если только враги не умрут со смеху при взгляде на неё. Но всё равно, почувствовал себя чуть увереннее. Дорога постепенно начала углубляться в чащу. Справа ещё просматривался просвет между деревьями, но постепенно становилось темнее и темнее. Так же мрачнели и лица моих попутчиков.
Местность понемногу понижалась. Не смотря на это, лиственный лес вновь начал сменяться соснами – мы явно приближались к городу, раз начался калужский бор. Мужики уже только разве зубами не лязгали. Вот не понимаю – если известно место обитания разбойничьей шайки, почему нельзя изловить их всех? Устроить засаду, там, пустить приманку… Наконец мы въехали в глубокий овраг, по дну которого лениво тёк мутный ручей с местами заболоченными берегами. "Юрасов ров", – пробормотал тихонько один из возниц, и я понял, что это самое опасное место пути. Через воду перебрались по полугнилым брёвнам, которые и мостком-то не назовёшь. Так, гать, не более. Противоположный склон был заметно круче, но возницы то и дело подстёгивали несчастных животных, стремясь поскорее покинуть негостеприимное место.