Он прошел в коридор, почти оттолкнув ее.
– Чего надо? – завопила она.
Николаич достал из нагрудного кармана рубашки пачку денег. Бесцветные глазки зажглись алчным блеском а тощая рука, дрожа, потянулась к новеньким купюрам. Она почти ухватила деньги, когда Николаич ловко отдернул руку:
– Расписку пиши. Что Зоя тебе ничего не должна. И пиши как положено. С паспортными данными. Поняла? Ты же законы знаешь, так, что давай, дерзай. – сурово глядя на неприятную Зоину родственницу сказал он.
С трудом оторвавшись от созерцания денег, Лида поплелась в комнату и долго гремела там, видимо в поисках ручки и бумаги.
Вручив Зойкиному жениху требуемый документ, Лида схватила деньги и, облизнув пересохшие от жадности губы сказала, почти любезно:
– Не маловато за дом то? – но встретив недобрый взгляд мужчины стоящего напротив нее примирительно сказала. – Ну так и быть . Мы ж почти свои люди, чего нам по судам таскаться. Правда? Лучше полюбовно все решить.
Она даже попыталась улыбнуться, но видимо давно разучилась это делать, а может никогда и не умела. Так, что вышла не улыбка, а странная, неприятная гримаса . Но жадность все-таки взяла свое. Мужик-то видно при деньгах, может удастся еще хоть немного вытянуть, и Лида жалобно сказала:
– Я ведь, Иван Николаич, на похороны сильно потратилась. Сами понимаете, еще и поминки…
Она опустила глаза с видом страдалицы. Николаич чуть не расхохотался, вспомнив шикарные поминки, на которые пришлось потратиться несчастной женщине. Много он в жизни повидал разных людей и хороших и плохих. И неприятных, но эта Зоина родственница переплюнула, пожалуй, всех и жадностью и своей злобой и бессердечием. Он, почти брезгливо, сунул ей еще несколько купюр. Лида моментально схватила их и спрятала в карман драного халата, где уже лежала полученная ею раньше пачка денег за дом. Алчный огонек в глазах не погас, и лицо ее было сейчас очень несчастным. Ей хотелось еще, но больше он ей не даст и она это понимала и было жаль себя от этого до слез. Зойка, зараза, отхватила себе мужика с деньгами. И видать не пьющий, и дельный такой. Эх! Бедная она бедная! Все счастье в жизни таким никчемным дурам как Зойка достается. А, что в ней хорошего? Что? Да ничего! Глупая корова! Просто завыть хотелось несчастной Лиде в этот момент. С каким бы удовольствием она бы сейчас вцепилась этому Зойкиному мужику в лицо и расцарапала его до крови ногтями. А интересно, сколько у него еще денег? Ведь наверняка еще полно. Господи, ну почему не все мне? Почему такая несправедливость.
Николаич смотрел на бледное неприятное женское лицо. На котором как на ладони была видна вся гамма чувств одолевающих его обладательницу в данный момент. Ненависть, жадность, злоба, жалость к себе. Это была не только самая злобная и жадная женщина, которую он видел в своей жизни. Это была самая несчастная женщина изо всех.
– Жалко мне тебя. – сказал Николаич выходя из квартиры.
Вслед ему раздался звериный вой и рев. Лида опустилась на пол и с ненавистью смотрела вслед уходящему мужчине. Как же она ненавидела его и эту тварь Зойку в этот момент. Они смеют ее жалеть! Да она не нуждается в их жалости. Если бы она могла, она бы их убила и памяти о них не оставила. Почему, почему одним все, а другим ничего?!
«А сколько все-таки денег у него еще осталось?» – отплакавшись и немного придя в себя подумала Лида.
2007г.
Страсть к коллекционированию и издержки профессии.
Элеонора Сергеевна не любила детей. Не то, что бы она их прямо уж ненавидела, но дети ее раздражали. Эта их суетливость, вечные дурацкие вопросы, непосредственное, неприкрытое любопытство. Шумные, в общем-то бесполезные и надоедливые создания. Почему природа так устроила, что до периода взрослого состояния человек должен быть почти два десятка лет таким бестолковым и несамостоятельным? Эта жизненная позиция могла показаться несколько странной, так как ее обладательница была ни кем иным как учителем в средней школе. Но, так уж вышло. Элеонора Сергеевна была такой и вполне сама себе нравилась. А ее работа, хоть и связанная с детьми, ничуть не мешала ей ощущать себя вполне счастливой и довольной жизнью.
Элеонора Сергеевна была коллекционером. Она коллекционировала, нет не марки и не открытки, и, не смешите меня, не какие-нибудь там дурацкие фарфоровые фигурки или плюшевых мишек. Она коллекционировала мужчин. Ну естественно, не самих мужчин, зачем бы ей были нужны эти, не далеко ушедшие от детей по своему развитию, представители человечества. Она коллекционировала отношения с ними и ощущения от этих отношений. Те самые отношения, которые связывают все виды живых тварей разных полов на земле. Конечно большинство встречавшихся ей мужчин были так себе. Слабые, нытики, мямли, занудные или неумелые. Но иногда попадались очень удачные экземпляры. Которые полностью оправдывали возложенные на них ожидания Элеоноры Сергеевны. Таких он запоминала и иногда перебирала их в памяти с некоторым оттенком теплоты и легкой улыбкой на губах. Со временем, она почти наверняка научилась определять нужный ей тип мужчин. Тут играли роль не внешность, не фигура, а что-то во взгляде, в поведении. Элеонора Сергеевна неоднократно убеждалась, что эдакий мачо, от которого женщины готовы были сойти с ума при первом же взгляде, на деле мог оказаться никчемным и совершенно неинтересным в постели. Сплошное разочарование, а в сочетании с обычно завышенной самооценкой таких представителей мужского пола, это просто ужас. Нет уж, благодарим покорно. «Таких нам и даром не нать, и с деньгами не нать».