– Ты хороший боксер, а такой боксер может быть только у хорошего тренера.
Ко всему этому он умно заметил, что мне нужна была победа в родном городе, и я ее достойно одержал, а он просто хотел побоксировать с достойным противником и нашел его в моем лице. Потом так же откровенно сказал, что с первых секунд боя увидел, что у меня левая рука травмирована, потому и локоть поставил. Его тренер всегда внушал, что надо такому учиться. Если сразу таких вещей не познать, то потом на международном уровне будешь обречен. А я в ответ сказал, что понял его, как он готовил удар рукой, и потому и бил в разрез. На это он, помолчав, ответил, что вообще обычный праворукий гражданин, а боксировал в праворукой стойке, дабы понять все премудрости. Получалось, что он мне давал фору, поэтому и руку, готовящую удар, было видно, потому что она была совсем не ударная. Мне была приятна взаимная откровенность. Потом была пауза, после которой он прямо спросил, чего я от него хочу. Я ответил, что хочу помощи. Он пожал плечами, сказав, что не тренер, да и за две оставшиеся недели чем он может помочь? На деле оставалось даже меньше времени – всего 10 дней. Он, чуть-чуть подумав, сказал, что может дать мне реальный совет: не ходить больше в свой вес, а искать себя в следующей весовой категории, в которой я сейчас находился.
– Может, ты и сгонишь вес, но этим сгоном себя загонишь. По тебе и так было видно, что ты «гонщик», а сейчас и без весов понятно, что ты другой.
Я, в общем-то, и сам об этом думал, но боялся себе признаться. Лишний вес будет в ущерб скорости, значит надо добавлять физической силы и плотности в бою. Да, я почувствовал, в каких хороших тренерских руках он был, да и сейчас, похоже, находился, несмотря на расстояние. Но главное – контакт состоялся. Доброжелательное лицо явно выражало характер. Я со значением посмотрел на свою сумку, он кивнул, я переоделся, и мы вместе запрыгали на скакалках. Потом бой с тенью, потом пятнашки, немного лап и легкий спарринг. Позже выволокли из конторки физрука гири и покачали руки. Сергей помчался на зачет, а я домой. Договорились завтра все повторить.
По дороге я завернул в свою главную контору. Сияющая новыми коралловыми бусами Лола Евгеньевна показала на дверь кабинета шефа, но тот мне был совсем не нужен. Я попросил заявку, которую еще, к счастью не отправили, изменить весовую категорию. Лола Евгеньевна было возмутилась, что работу создаю и беспокойство, но потом сказала, что замажет. Я ушел, в спину опять прозвучало кокетливое «злюка». Все бумажные формальности были улажены. Мне осталось только явиться к вылету самолета. Я был благодарен Сергею за то, что тот не задал мне один вопрос, хотя явно хотел. Почему у нас столько самопровозглашенных боксеров-мастеров, а спарринг-партнеров нет? Но если он мне задаст подобный вопрос, я, наверное, и сам не смогу найти справедливый ответ. А хотелось бы.
Дома мама нажарила блинов. Больших, под стать оставшейся от бабушки сковородке. Мы наелись и вопреки логике пошли копать картошку. Я ее таскал ведрами и рассыпал на просушку, да развешивал старые мешки на заборе сушить. Поработав, пошли и доели оставшиеся блины со сливочным маслом. Лагутин, вроде как, смотрел на меня одобрительно. А по программе «Время» опять были новости под музыку Свиридова. А потом старый фильм «На семи ветрах», опять же с Тихоновым. Под него я и уснул. А снился мне желтый «Москвич» Николая Максимовича, на крыше которого сидел черный ворон с огромным клювом, с тем самым котом в когтях.
Утром я всю дистанцию пробежал с ускорением, боялся опоздать. Вчера я попросил мальчишек утром прийти и помочь мне в одном деле. Мне хотелось скорей реализовать то, о чем говорил Сергей. Чтобы уметь не только мощно бить, а еще толкаться и хорошо давить соперника. Где-то метров за сто от Дворца спорта была свалка, и на ней валялся здоровенный автомобильный баллон, который там уже не один год ждал своей участи быть сожженным. Я хотел, чтобы пацаны помогли мне его докатить до нижней калитки моего огорода, через которую мы еще при жизни папы таскали навоз на огород. Но вода с больших снегов уносила из земли практически все полезные минералы, оставляя землю бесплодной. И мы растаскивали эту кучу, накладывая вилами навоз в цинковое корыто. Потом я надевал на себя веревочные лямки и тащил в гору, потом опять и опять. Первый раз я ощутил радости такого труда в 12 лет. Давно уже от навоза тут и следа не осталось, вот я на это место и хотел припарковать этот баллон, превратив его в работающий снаряд. А кувалда у меня в доме была, настоящая, с ручкой из трубы. Откуда она взялась, было и не вспомнить. Но ей мы последние годы правили с мамой окончательно завалившийся забор.