«Поеду на Яву?» спросил себя Тинг, глядя на яванскую орнитоптеру «Помпея» и представляя ее себе в воздухе, там, на Яве.
— Черный бархат с желтым атласом!
Это оказалось не так просто.
Малайский кампонг[1] зеленел бананами и курчавыми мангустанами, хлебными деревьями и пальмами. Солнце быстро выскакивало на небо утром и еще быстрее ныряло за горизонт вечером. Ливень вставал водяной стеной среди дня. Летучие собаки — калонги — кружились возле деревьев в ночной темноте.
Все было, как и полагается, в яванской глуши, куда забрался Тинг.
Мутная вода сонной реки текла среди, отмелей и наносов. На отмелях чутко дремали огромные крокодилы. В наносах рыли ямы малайцы, терпеливо поднимая пласт за пластом. За землекопами присматривал Яа, рекомендованный Тингу как опытный человек.
Было все, кроме одного: костей питека.
Дюбуа сделал Тингу множество указаний и наставлений, где и как искать.
— Ищите тринильские слои! Это слои, образовавшиеся в то же время, что и в Триниле, слои определенного возраста. Они отложились как раз в те времена, когда на Яве жили питеки. В таких слоях и нужно искать.
Слушая Дюбуа, Тинг как будто все понимал. Здесь же, на яванской реке, он почувствовал себя школьником, не выучившим урока.
Как узнать эти тринильские слои? Глина сменялась песком, а песок — снова глиной, но уже другого оттенка. Появлялись прослойки какого-то затвердевшего ила. Был тоненький слой рыхлого туфового песчаника. Но не было сине-серой глины, а именно на ней лежал тот тринильский слой, в котором Дюбуа нашел кости питека.
Тинг особенно рассчитывал на этот сине-серый слой: его легко узнать по окраске.
— Ищи синеватую глину! Над ней и будет то, что мне нужно, — твердил он Яа.
Ему не приходило в голову, что сине-серой глины может и не оказаться, что совсем не в ней скрыта удача.
Землекопы рыли в разных местах. Наносы покрывались глубокими пробными ямами, ямы превращались в прудики, кишевшие комариными личинками. Вечерами, стуча зубами от лихорадки, Тинг слушал, как в этих прудиках голосят лягушки.
«Питек… питек…» чудилось ему в их крике.
Дни шли. Тинг не находил тех слоев, где могли лежать остатки питекантропа.
Питекантропы жили в конце третичного и в самом начале четвертичного периода. Узнать слои отложений тех времен можно по остаткам животных и растений. Дюбуа показывал Тингу множество разнообразных костей и черепов: слонов, носорогов, бегемотов, дикобразов, оленей. Тинг разглядывал их, стараясь запомнить. Рисунки и описания этих костей он привез с собой.
За два месяца Тинг добыл всего два каких-то обломка. Сам Дюбуа не сказал бы, что это такое.
Кости питека прятались от Тинга. Прятались от него и орнитоптеры: он поймал лишь пяток, да и то не первого сорта. Одни моли не подвели: Тинг наловил их уже несколько тысяч.
Сидя на складном стуле и глядя на потные спины землекопов, Тинг вспомнил разговор с Дюбуа. Экспедиция Зеленки также искала остатки питекантропа. Было вынуто десять тысяч, кубических метров земли, а нашли всего один зуб. Правда, экспедиция добыла множество костей животных — современников питека.
— Десять тысяч кубических метров! — Тинг только теперь понял значение этой цифры и похолодел на солнечном припеке. — Что мои ямы? Я еще и не начинал!
— Им просто не повезло, — успокоился он через минуту.
Неудачи и лихорадка сказывались: настроение Тинга менялось по многу раз в день.
— Синяя глина! — На ладони Яа лежал сине-серый комок. — Синяя глина!
Тинг спустился на дно карьера. Расплывчатые желто-бурые, буро-желтые и белесые слои заканчивались внизу синеватой полоской.
— Она! — Сердце стукнуло. Тингу показалось, что он уже держит в руках череп питека. — Наконец-то!
Землекопы снимали пласт за пластом, подбираясь к узкой синеватой полоске. В этой работе прошло несколько дней. Тинг не отходил от карьера.
Слой синей глины был обнажен. Он оказался тончайшей прослойкой.
— Здесь нет и десяти сантиметров! — Тинг растерянно глядел на глину.
Он забыл, что ему нужен слой, лежащий на синей глине. Ему казалось теперь, что все дело в толщине сине-серого слоя: от тонкого слоя ждать нечего.
— Синяя глина! — твердил Яа. — Вот она! Ты велел искать, и я нашел.
Тинг плюнул и ушел домой.
— Синяя глина! — услышал он в кампонге. — Синяя глина! Все знали о синей глине, которую искал и не находил Тинг. Кампонг услышал о находке и радовался удаче Яа.
— Синяя глина! — слышал Тинг сквозь стены своего жилья.
— Питек! Питек! — нищал комар, забившийся под полог кровати.
Насмешливо щурился череп носорога со страницы развернутой книги. «На черепе носорога никогда не бывает рога», вспомнилась Тингу школьная шутка. Он захлопнул книгу и, запив глотком хинной настойки облатку хинина, выглянул наружу.
Китаец-лавочник в синей кофте улыбнулся ему, сверкнув синими очками.
— Проклятье! — Тинг схватил сачок для бабочек и выбежал на улицу.
В лесу он раздавил несколько молей и отшиб сачком хвостик красно-черному махаону. Руки дрожали, в глазах мелькала синяя — полоска: она расширялась и сужалась, словно мигая. Рот был полон горечью хинина и неудачи, в ушах звенело от хинина и возгласов: «Синяя глина!» сердце противно ныло.
Бродя по лесу, Тинг искал орнитоптеру. Красавицы бабочки не было, и еще горче становилось во рту, сильнее звенело в ушах.
Очень хотелось пить. Бледножелтая ягода лопнула на пересохших губах, и сладковато-кислый сок чуть связал язык. Забыв о бабочке, Тинг принялся шарить в кустах.
Сидя на поваленном стволе, он брал из горсти ягоду за ягодой. Давил их языком, выплевывая кожицу и семечки.
— Пиииить! — пискнула какая-то птица вблизи него.
— Дразнишь? — усмехнулся Тинг. — Дразни… Я еще найду его, питека.
Вдруг он вспомнил:
«Синяя глина… Да ведь она должна быть внизу, не в ней кости, а над ней».
Тинг вскочил. Сердце билось быстро и радостно, в ушах весело шумела кровь.
Он зашагал меж деревьев, отшвыривая гнилушки и отталкивая цепкие стебли лиан. Размахивал сачком и напевал: «На черепе носорога никогда не бывает рога».
Заметив просвет, Тинг заспешил к нему. Издали увидел желто-черные крылья орнитоптеры и побежал.
Спугнутая бабочка полетела вдоль края поляны, высоко взлетая над кустами, спускаясь над луговинками. Тинг бежал за ней, прыгая через поваленные стволы и громко хохоча.
— Догоню! — закричал он ей. Споткнулся о пень и упал, хлопнув сачком по земле.
Тинг чихнул и открыл глаза. Огромная бабочка порхала у его лица.
— Орнитоптера! Золотисто-зеленые крылья с ярко-красными хвостиками, на голове словно золотая шапочка… Я не знаю такой, значит это новый вид.
Тинг не удивился и не почувствовал желания поймать бабочку. Она только забавляла его.
Орнитоптера опустилась, и Тинг снова чихнул.
— Вот щекотунья!
Вытянув нижнюю губу, Тинг дунул на бабочку, которой так хотелось усесться на его носу.
Бабочка, чуть взмахивая крыльями, поднялась, но не улетела; она поднималась и опускалась: человек и бабочка словно играли.
Тинг дунул изо всех сил. Струя воздуха отшвырнула бабочку в сторону, и лежащий на спине Тинг потерял ее из виду. Тогда он повернулся набок и увидел слоненка.
Совсем молоденький слон стоял возле раскидистой пальмы, жевал траву и размахивал коротким хвостом. И снова Тинг не удивился. Он взглянул на слоненка так же спокойно, как минуту назад глядел на орнитоптеру.