Сгорающий от любопытства Шарло приносит им забытые на стойке бокалы, и, конечно, остается послушать.
Пьер ничего не понимает.
— О ком ты толкуешь? Какая еще продажная девка?
— Розали! И твоя бабушка! Они теперь по вечерам выходят вместе! Завела себе подружку! И какую подружку! Потаскуху! Ну да, Розали — самая настоящая проститутка! И познакомилась-то она с ней в ресторане, где та была официанткой! И где твоя бабка уже несколько месяцев проматывает свое состояние!.. Я тут не получаю от нее никаких вестей, беспокоюсь, звоню Эрнесту и вот слышу такие новости! Очень просто, они, видишь ли, не расстаются! Девка даже работу бросила. — Альбер зло ухмыляется. — Должно быть, чтоб почаще видеться!
Альбер подымается и нервно ходит взад и вперед. Ошеломленный Пьер не двигается с места. Шарло, не спуская глаз с Альбера, продолжающего свою обвинительную речь, усаживается рядом с Пьером.
— Сперва ресторан, а потом прогулки в коляске! — Альбер искренне волнуется. — Полгода не прошло, как умер старик, а она уже ходит в кино! — Взрываясь, Альбер обращается к Шарло: — В кино ходит! Кино, вечера в городе, рестораны, все удовольствия в жизни! А я?! Я куда-нибудь хожу?! Хожу я в кино когда-нибудь?! — Он садится против Пьера, хватает его за руку и рывком тянет к себе. — Этого нельзя так оставлять, Пьер! Тебе надо к ней поехать, поговорить с ней! Именно тебе, ее внуку!
Пьер ждал чего угодно, только не этого.
— Ты ей выскажешь все, что мы с тобой думаем о ее поведении. — Альбер с трудом удерживается от слез. — Но помягче! Говори с ней помягче — она уже старенькая… Я бы не смог ей сказать, да и к тому же… (с горечью) честно говоря, она меня не настолько любит, чтоб послушать…
Долгая пауза. Пьер и Шарло молча смотрят на него. Но Альбер снова взвивается:
— А вот «мсье Альфонса» — того они слушают! Спроси у Эрнеста! Постоянно толкутся у него! И уж чем они там развлекаются, одному богу известно! — Он вдруг вскакивает, толкает Пьера, заставляя и его встать. — Поезжай! Поезжай к ней сейчас, сию же минуту! Тебя она послушает, ручаюсь! Сейчас самое подходящее время, чтоб ее застать! Поторопись!
Сбитый с толку уговорами и тумаками отца, Пьер сдается. Шарло подает ему снятую с вешалки куртку, Альбер помогает ее надеть. Оба торопливо увлекают Пьера к выходу.
Дом Бертини. Вечер.
Мадам Берт открывает дверь кухни, и входящая Розали протягивает ей огромный букет цветов. Тишина и покой этого дома резко контрастируют с шумом и гамом бара Шарло. Розали совсем изменилась: по плечам распущены мягкие волосы, скромное, хоть и несколько старомодное платье сменило юбку, плотно облегавшую бедра, и яркий, вызывающий джемпер. Теперь ее можно принять за весьма благонравную молодую девицу.
Розали. Добрый вечер, Берт.
Обе улыбаются, явно испытывая удовольствие от встречи. И лишь непонятная стыдливость мешает им расцеловаться.
Мадам Берт (с удовольствием принимая букет). Спасибо, девочка… Да как ты мила сегодня! Что это у тебя за платьице? Я его никогда не видела.
Взяв Розали за руку, мадам Берт вертит ее перед собой, восхищенно оглядывая с головы до ног. Смущенная Розали не знает, куда девать глаза, смеется. Изменился не только внешний облик Розали, она словно бы избавилась и от своей вульгарности.
Розали. Да это ужасное старье… но оно немного… ну, в общем, не такое уж…
Мадам Берт подошла к шкафу, взяла там вазу для цветов и поставила ее на стол, накрытый на две персоны. Розали все еще не решается сесть.
Старушка относится к Розали очень по-дружески и даже с нежностью. В ее отношении к девушке есть что-то материнское, и в то же время она словно бы в куклы играет. Может, и в самом деле обе они забавляются игрой, но делают это с такой искренностью, что ее не отделить от настоящего чувства.
Мадам Берт. Садись скорей, я тут кое-что вкусненькое тебе приготовила.
Розали усаживается, а мадам Берт поправляет цветы в вазе, изредка поглядывая на робеющую Розали своими остренькими глазками.
Мадам Берт. Тебе бы еще больше пошло что-нибудь более светлое и, пожалуй, просто белое платьице…
Розали сидит в спальне на стуле. Став позади нее и расчесав ее длинные волосы, мадам Берт принимается сооружать сложную и уже старомодную прическу, пуская в ход длинные шпильки, которые она выуживает в маленькой фарфоровой шкатулке, стоящей на комоде среди множества безделушек прошлого века, фотографий и засушенных цветов.