— Ляксандр Владимирович, на вас лица нет! — обеспокоенно смотрит круглыми глазами парень.
— Да, это я, брат, спужался мальца, — с кривой улыбкой говорю я. — Чуть под поезд не загремел. Добро, ты подсобил.
Петруха кидает опасливый взгляд наверх, и понимающе кивает. А мне сейчас просто хорошо!..
К ночи мы добрались до Поворино. Один боец наш был убит во время замены пути, второй ранен, пробито легкое. Вызвали на станции доктора, которому и оставили раненого в местной больничке. Собрали оставляемому бойцу продуктов из пайка, ну и доктору за лечение. Надеюсь, раненый выкарабкается. Убитого похоронить попросил здешнего председателя Совета, тот отнёсся с пониманием. Зашёл к телеграфистам, дал телеграмму: "Царицын Сталину Восстановили поврежденный путь зпт отбили атаку белоказаков тчк Потери один убит один ранен тчк Продолжаю движение тчк Кузнецов". На станционных подъездных путях обнаружился первый наш хлебный эшелон. Пока мы заправлялись водой и углём, пошёл искать Калвиса, чтобы узнать, что их задержало. Оказалось, поломка паровоза, который отогнали в местное депо и в скором времени обещали исправить. Рассказал про нашу починку пути и короткую схватку. Калвис покачал головой, сказал, что утром они прошли без происшествий. Похоже, мы последний эшелон, ушедший из Царицына, и казаки уже перерезали железную дорогу или вот-вот это сделают. Спросил, нужна ли помощь, получил в ответ благодарность и вежливый отказ. Впрочем, увидев, что из депо медленно выходит под малыми парами паровоз, понял, что их эшелон долго задерживаться не станет. Побежал к своим, где заправка уже закончилась. Скомандовал отправку, и в путь, на Москву.
Через день мы были в столице. Мы – это оба эшелона, что так и шли друг за другом. На Саратовском вокзале дозвонился в наркомпрод, представился, рассказал о двух наших прибывших составах с зерном. Соединили меня с кем-то, назвавшимся Цурюпой. Он чрезвычайно обрадовался, сказал, что пришлёт немедленно сотрудника наркомпрода принять хлеб в одном эшелоне. А другой указал доставить ещё дальше, в Петроград, в Северную Коммуну. Северная коммуна, это что же такое, поинтересовался я у собеседника. Вроде, когда мы с Лизой уезжали из Петрограда, ничего такого я не слышал. Оказалось, это недавно создавшееся огромное территориальное объединение нескольких губерний, таких как Псковская, Новгородская, Вологодская и Архангельская, с центром в Петрограде. Теперь я вспомнил, действительно, и в моём мире тоже было такое кратковременное административное образование, созданное, как говорят, при большой активности амбициозного председателя Петросовета Г. Е. Зиновьева, которому было мало одного города, пусть и второй столицы. Ну что ж, решил я, в Северную коммуну так в коммуну. Обговорил я эту задачу с Калвисом и вызвался довести свой эшелон до Петрограда. Надо так надо, там тоже люди голодают, а хлеба на севере России мало урождается. Да и мне туда тоже требуется, по своей, можно сказать, надобности.
С Саратовского вокзала наш состав перегнали местным паровозом на Николаевский по Московской Окружной железной дороге. Эта дорога была очень молода, её построили ровно десять лет назад. До этого времени различные железные дороги, приходившие в Москву с десятка направлений, не были связаны между собой, и поэтому грузы, прибывшие на один вокзал Москвы, перевозили тысячи ломовых извозчиков на другие вокзалы, загромождая и, кроме всего прочего, пачкая улицы города. Сейчас же мы за час проехали двадцать вёрст, объехав снаружи половину Москвы, которая в эти годы помещалась в пределах железнодорожной окружной, и, поменяв на Николаевском вокзале паровоз, что было сделано для нашего эшелона без проволочек, отправились в новый пункт назначения.
Из нехороших известий и слухов я в столице узнал, что в Поволжье и Пензенской губернии вспыхнули крестьянские восстания, в зачинщиках которых большевики и левые эсеры видели правых эсеров и кулаков. Что-то такое я помнил из прошлой жизни: что в августе 1918-го тогда в Пензенских деревнях шёл сбор хлеба продотрядами, и какой-то агитатор продотрядов не сумел найти языка с крестьянами, да и отбор так называемых излишков этому мало способствовал. В этой реальности, похоже, повторилось то же самое. В этом мире на Волге не было мятежа чехословацкого корпуса, произошедшего уже далеко отсюда, в Сибири. По этой причине в местном мире поволжские крестьяне не прочувствовали на себе политику белочехов и властей КОМУЧа и не успели от них отшатнуться, примкнув к Советской власти. Однако в местном Поволжье точно так же как и в параллельном были сильны позиции эсеров, и сбор хлеба Советской властью здесь проводился активно, что и вызвало сейчас крестьянское недовольство, на этот раз Советской властью. Вместо чехословацкого мятежа разгорелись крестьянские восстания, правда, ни о каком КОМУЧе, как было в прошлой реальности, мы не услышали, видать, эсеры без внешней поддержки не смогли организовать твёрдую власть. Мне вспомнилось, что в прошлой истории, в которой КОМУЧ в Поволжье создался, эсеровское правительство после свержения Советской власти при помощи белочехов объявило поначалу в том июне 1918 года о свободе торговли, но вскоре, в сентябре 1918 года вынуждены были объявить о возврате правительственной хлебной монополии на торговлю.