Казаки продолжили движение, а на краю видимости появились новые цепи, и комиссар мрачно проговорил:
— Товарищ Никаноров, прими командование над остатками полка. Больше некому.
— Надо, значит, надо, Яков, — ответил Никаноров, — принимаю. За старшого оставляю за себя здесь… — он посмотрел на меня, — …Кузнецова. Давайте тут, не оплошайте…
— Сделаем, товарищ Никаноров, что сможем, сделаем, — просто произнёс я, вздохнув про себя.
Никаноров кивнул каким-то своим мыслям, Сальский взглянул на меня из-под нахмуренных бровей, но ничего не сказал, и они поспешили к небольшому числу оставшихся возле окопов бойцов полка.
Едва Никаноров с Сальским удалились, собравшиеся с нашей линии окопов и стоящие полукругом передо мной бойцы стали бросать на меня изучающие взгляды. Какой-то заросший рыжеватой щетиной мужик в крестьянской одёжке, посмотрев на меня с прищуром и с надрывом крикнул:
— А чегой-то я ентому подчиняться должон?! Кто он таков, а? Не знамо откель пришёл, не знаем мы его, — он оглядел бойцов, столпившихся вокруг, и обратился к ним. — Неужто мы сами тут не выберем себе по нраву командира, а, граждане?
В ответ ему было настороженное молчание вперемешку с неопределёнными возгласами. Кто-то протянул:
— Ну, оно, конешно, лучше бы свово выбрать. Но, опять же, сам товарищ Никаноров тово…
Я почувствовал, как у меня сама собой выпячивается вперёд челюсть, и из-под сведённых бровей оглядел собравшихся:
— Меня товарищ Никаноров сюда поставил, и перед ним всем – и вам, и мне – ответ держать. Но не о том вы сейчас шумите, товарищи! Другая у нас нынче задача…
Рыжеватый не унимался:
— Да что вы его слухаете, граждане! Он всех нас тут погубит! Казаки вона ужо где! — и он повернул голову в сторону наступающих казачьих разреженных рядов. — Бежать надоть! — рыжеватый повернулся и замахал руками в обратную сторону.
Люди, оглядываясь на приближающегося противника, стали переминаться с ноги на ногу. Я продолжил гнуть свою линию:
— Товарищи, надо организовать оборону и задержать белоказаков сколько сможем. Бежать нельзя! Дадим отпор и отступим в боевых порядках, без разброда. Поэтому, товарищи…
Тут рыжеватый с криком: "Долой его!.". сдергивает с плеча висящую винтовку, ловко перехватывая её для стрельбы. Но он не успевает закончить движение и направить оружие в мою сторону, как получает пулю в грудь. Я опережаю и успеваю первым – с наганом явно быстрее.
Показывая стволом на упавшее тело с расплывающимся небольшим тёмно-красным пятном на рубахе, закрепляю убойную аргументацию:
— Вот этот провокатор хотел, чтобы нас всех поубивали. Бежать нельзя – казачью пулю не обгонишь, перестреляют в спины. Поэтому слушайте сюда. Прячемся в окопах, занимаем оборону. Стрелять по казакам прицельно, беречь патроны! К бою! — и взмахиваю револьвером в сторону окопов.
Бойцы, получив толчок и понятный приказ, начинают шевелиться и разбегаются по укрытиям. Я тоже спрыгнул в ближайший окопчик, снял винтовку с левого плеча и пристроил её на переднюю кромку. Убрал в кобуру наган, который так и держал в руке. Пересчитал патроны к винтовке, двадцать штук, негусто. И в неё саму зарядил пятёрку. Какой же в этом времени расход патронов-то, думаю я.
С другого конца линии нашей обороны уже поднялась стрельба. Цепи противника приблизились. Поймал в прицел маленькую фигурку, выстрелил – фигурка продолжила двигаться. Перезарядил, выстрелил – опять мимо. Ещё одно движение затвором, выстрел – человечек упал. Слева и справа послышались частые громкие хлопки винтовочных выстрелов. Выстрелив еще два раза, безуспешно опустошил магазин своей "мосинки". Отодвинул затвор и по одному вложил в магазин четыре патрона, а пятый, оставшийся в ствольной коробке, дослал закрытием затвора в патронник. Отстрелялся сам, стреляли как мои соседи вокруг, так и остатки наших бойцов с другой стороны ложбины. Ряды казаков неумолимо приближались несмотря на некоторые небольшие потери. Из их рядов тоже раздавались ответные выстрелы, и иногда что-то пугающе посвистывало рядом.