Я вернулся в рубку и доложил мичману о прыгающей стрелке манометра. Он сразу отмахнулся, не до манометров сейчас.
– Глубина семь метров, – без подсказки прочитал я показания эхолота.
– Сам вижу, – буркнул Семён, – в нас было уже два выстрела, оба промазали.
– Это хорошо, что у них торпед нету, – повторил я свою давешнюю мысль.
– Накаркал, блин, – закричал мичман, глядя в перископ, – вот летит, кажется, торпеда. Лево руля на 30 градусов.
И он крутанул какое-то колесо, лодка накренилась довольно круто, но я устоял на ногах, ухватившись за выступ на перископной трубе. Секунды тянулись мучительно медленно… наконец мичман объявил:
– Мимо. Но радоваться рано, у них есть время ещё на один выстрел. Даю право руля. Да, сколько там под килем-то?
– Десять метров, с этим всё отлично.
– Пошла торпеда, – объявил Семён. – Уклонение влево на 20 градусов. Не успеваем… держитесь, за что сможете…
И тут раздался приглушённый, и от этого очень страшный взрыв совсем где-то рядом. Свет немедленно погас… меня кинуло на что-то железное и от этого железного я потерял сознание…
Очнулся я в койке, рядом сидела Оксана и поправляла мне повязку на голове.
– Мы прорвались? Долго я так валяюсь? – задал я сразу два вопроса.
– Успокойтесь, больной, – хладнокровно отвечала мне она. – Да, мы прорвались, потом долго чинились, сейчас идём в Питер малым ходом. А валяешься ты так примерно сутки.
– А остальные как, живы? – проявил я заботу о членах нашей команды.
– Да, с миманом и Лёликом всё в порядке.
– А облака эти отстали от нас?
– Не видели больше ни одного с тех пор, как они попали по нам.
– Замуж-то за меня пойдёшь? – задал я наболевший вопрос, – когда подлечусь, конечно.
– Посмотрим на твоё поведение, – хитро прищурилась Оксана.
Тут в каюту вошёл хмурый мичман и доложил:
– Пытаюсь вызвать по рации хоть кого-нибудь, но не могу. Никого нет в эфире, что ты будешь делать. Ну ты как тут? – это он у меня уже спросил.
– Более-менее, – обтекаемо ответил я, – а где мы сейчас идём?
– Трёх братьев будем скоро проходить, – ответил мичман и вышел.
Три брата, если кто-то забыл, это три столбообразных скалы, которые растут из моря на входе в Авачинскую бухту. Кто один раз видел, никогда не забудет. Я попробовал встать, вроде получилось. Оксана что-то вякнула протестующее, но я не обратил на это внимания и побрёл к выходу на мостик. По дороге встретил Лёлика, который оглядел меня и неопределённо хмыкнул.
– Чего хмыкаешь-то? – спросил я у него, – что-то не так?
– Всё так, только шатает тебя не по-детски, зря ты встал. Вот и Кеша тоже так думает – правда, Кеша? – спросил у нахохлившегося ворона, сидевшего на откидном столике.
– Ага, – подтвердил ворон. – Но если на ногах держится, пусть делает, что хочет.
Я сел на откидной же стул рядом с этим столиком и решил побеседовать с Кешей, пока время есть.
– Слушай, – сказал я ему, – а откуда ты знал про эти облака-одеяла? Никто у нас даже не догадывался про них, а ты всё точно предсказал, как это?
– Всё тебе расскажи, – прокаркал ворон, – считай, что это интуиция.
– Ладно, примем в первом чтении. А что тебе говорит интуиция насчёт дальнейшего? Что мы в Питере увидим? Как сильно расползлись по земле эти одеяла?
– Я думаю, что всё гораздо хуже, чем ты думаешь, но гораздо лучше, чем думаю я, это мы узнаем абсолютно точно через… через час максимум, когда причалим к Приморску.
– Так значит, мы в Приморск идём?
– Да, мичман так сказал. Вон его ноги торчат, – и он показал крылом вверх.
Там действительно имели место ноги, обутые в чёрные флотские ботинки. Я подёргал за штанину одну из них – и мичман к нам тут же присоединился, спустившись по лесенке.
– Чего надо? – недовольно спросил он у меня.
– Как там наверху-то? – спросил я. – И вообще, какие наши ближайшие планы?
– Наверху свежо, шторм собирается, но, надеюсь, успеем мы проскочить до Приморска. А планы наши очень простые – добраться хотя бы до кого-нибудь живого и узнать обстановку. Или у тебя другие предложения есть?
Пораскинув мозгами, я был вынужден признать, что ничего более достойного я предложить не могу.
– Ну тогда сиди здесь и не мешай управлять плавсредством, – выговорил мне Семён, – а то пойдём ко дну прямо посреди Авачи.
И он снова поднялся наверх. Я спросил, нет ли чего пожрать, и подошедшая к нам Оксана выделила мне сухарь и открытую банку тушёнки.
– В аварийном запасе нашлось, эта последняя банка, тебе берегли специально.