Глава 9
Адриан Чанс положил ладони Лизе на шею и слегка сжал пальцы. Его запястье все еще было перебинтовано. Лиза лежала на спине поперек постели, а над ней, словно орел над добычей, распластался Чанс. В душном влажном воздухе их покрытые потом обнаженные тела поблескивали словно бронза. Сквозь прорези жалюзей на высоком окне комнату заполняли широкие лучи горячего африканского солнца.
— Ну же! Поговори со мной, Лиза, — сказал Чанс и, увидев, что на лице ее появилось выражение напряженного ожидания, довольно улыбнулся.
— Пожалуйста… я едва дышу.
Она с трудом повернулась и легла на подушку. Он чувствовал, как дрожит ее тело, и сознание того, что это не притворство, приятно льстило его самолюбию.
— Прости меня, — в голосе Лизы звучало отчаяние, — я пытаюсь понять, чего ты хочешь, но у меня ничего не получается. Ты сегодня какой-то не такой, Адриан.
— Ты должна научиться выполнять мои желания, дорогая. Я же сказал тебе, что делать, — поговори со мной.
— Но… о чем?
— Давай подумаем. Ну, расскажи мне о Уилли Гарвине. Какой он был?
— Я не могу. Не помню, — Лиза закрыла глаза.
— Какая жалость! Тогда расскажи, как тебе было приятно в тот момент, когда мы вышвырнули его из самолета. Уверен, что это ты помнишь. Ты все время орала.
— Мне было страшно.
— За него?
— Нет!
Лиза непроизвольно крикнула, надеясь, что голоса услышат ее и поверят в эту ложь.
— Нет, я боялась, что он… что он вырвется и набросится на меня.
Четыре дня назад «дакота» приземлилась в аэропорту Кигали, в пятидесяти милях севернее «Бонаккорда». Первые две ночи в поместье голоса не давали ей покоя. Они знали, что она одержима злым духом, знали, что смерть врага повергла ее в отчаяние. В тот момент, когда он выпал из самолета и устремился навстречу своей смерти, она кричала не только из страха за него — это был еще крик ужаса и протеста. Голоса наказали ее за это, две ночи напролет они монотонно и бесстрастно нашептывали слова осуждения — она едва не сошла с ума и уже была готова умолять их, чтобы они даровали ей благословенное безумие.
Но последние две ночи они не беспокоили ее. Это означало, что она уже достаточно наказана. Лиза больше не хотела думать об Уилли Гарвине, ибо эти мысли могли вновь разгневать голоса.
— Падающее тело, — Адриан Чанс задумчиво ласкал ее грудь, — каждую секунду ускоряется на тридцать два фута, каждую секунду. Через полторы тысячи футов падения оно достигает максимальной скорости, примерно сто двадцать миль в час. Я не очень-то хорошо считаю в уме, но если он выпал на высоте трех тысяч футов, то мокрое место от него осталось где-то секунд через двадцать. Или, скорее всего, его разорвало в клочья о скалы. Интересно, о чем он думал, когда падал?
Плечи Лизы начали вздрагивать от беззвучных рыданий. Адриан чувствовал, что Лиза не фальшивит, и его охватил восторг. Когда она наконец успокоилась, Чанс безразличным тоном спросил:
— А что ты думаешь о Модести Блейз?
— Я не знаю, — Лиза говорила шепотом. — Она молчала, ничего не пыталась сделать.
— Это верно. — В голосе его зазвучала ярость. — Но Брюнель по-прежнему считает, что сумеет заставить эту суперженщину работать на него.
— Да, наверное, это так. Он всегда прав… — Чанс неожиданно сдавил ей шею, и Лиза задохнулась от боли. — Прости, Адриан. Что я такого сказала?
На какое-то мгновение гнев лишил его дара речи. За всю свою жизнь он никого так не ненавидел, как Модести Блейз. Мысль о том, что Брюнель хочет сделать из нее своего добровольного помощника, сводила Адриана Чанса с ума, он отлично понимал, что она никогда не станет второй Лизой, его покорной игрушкой. Если система обработки сознания сработает, она станет равной Жако и ему самому. Эта мысль жгла его, как попавшая на кожу кислота. Теперь он ненавидел и Брюнеля.
Чанс сделал глубокий вдох и раздраженно сказал:
— Ты будешь меня слушать или нет? Брюнель велел рассказать тебе, какую комбинацию мы планируем на сегодняшний вечер.
— Да, я слушаю.
— Превосходно. Она обедает с нами. Ты, Брюнель, я и Жако. Мы беседуем. По крайней мере трое из нас — Жако не Оскар Уайлд. Все очень мило и изысканно. Как обычно, Блейз будет говорить только тогда, когда к ней обратятся, и очень лаконично. Она не понимает, что происходит, но спрашивать не собирается. Пока тебе все понятно?