— Да, я знаю, и поэтому хочу, чтобы ты осталась и чтобы накормила меня утром завтраком. Не уходи, Розали.
Волосы Розали начали намокать от слез Мелани; она попыталась выпутаться из ее объятий, но чем больше старалась, тем крепче девочка за нее цеплялась.
Розали запаниковала.
— Мелани, ты должна меня отпустить. — Голос прозвучал строже, чем она рассчитывала, и Мелани разревелась.
«Почему Уоллес мне не поможет?» — в отчаянии спрашивала себя Розали, но в то же время понимала, что помощи от него не дождется. Он наблюдал, как его тщательно выношенные планы приносят плоды.
Розали наконец высвободилась, но Мелани продолжала истерически рыдать. Розали чувствовала себя в ловушке. Она подняла глаза и посмотрела на Уоллеса, на его вытянутое лицо с заостренными чертами, длинный острый нос, короткие рыжеватые волосы, в беспорядке торчащие в разные стороны. Заметила, что его маленькие внимательные глазки смотрят на нее хищным, немигающим взглядом.
Он вдруг сделал быстрое, резкое движение и обхватил дочь за талию. Розали невольно съежилась.
— Бедный маленький крольчонок, — сказал Уоллес, обращаясь к Мелани, но при этом не сводя расчетливого, выжидающего взгляда с испуганного лица Розали. Он оттащил девочку в сторону и слегка встряхнул ее. — Детка, перестань. Прекрати этот шум!
Постепенно всхлипывания затихли, и Розали снова обняла отчаявшегося ребенка, утешая его.
— Я хочу, чтобы мамочка вернулась, — прошептала Мелани. — Когда она придет?
— Спроси папу, милая, — пробормотала Розали. — Думаю, осталось совсем немножко подождать. — Она отвела девочку в постель, укрыла ее одеялом, поцеловала и пообещала:
— Я останусь, пока ты не уснешь.
Скоро Мелани успокоилась и заснула; Розали на цыпочках вышла из комнаты и тихонько прикрыла за собой дверь. Уоллес в гостиной пил виски.
— Я иду домой, — твердо сообщила она ему.
— Но, дорогая, — он поставил стакан и подошел к ней, — по крайней мере, выпей со мной.
— Извини, Уоллес. Мне надо ехать. Сейчас же.
Он попытался поцеловать ее, но она уклонилась, понимая, в какую опасную игру сейчас играет. Он попытался приставать к ней, но она вырвалась и отошла к двери.
— Если ты меня не повезешь, я поеду на автобусе. Я твердо намерена ехать домой.
— Я ведь могу закрыть дверь, сладкая. — Он неприятно улыбнулся. — Тогда ты точно попалась, не так ли?
Она поспешно схватила пиджак, сумочку и выскочила на улицу прежде, чем он догадался о ее намерении.
Но он ее догнал.
— Милая, ну конечно я отвезу тебя. Не надо меня бояться.
Она села в машину, и они в молчании доехали до ее улицы.
— Ты еще придешь, Розали? Ты же знаешь, я никогда не сделаю ничего против твоего желания — никогда, ведь ты знаешь? — Он говорил тихим, убеждающим голосом, и его обещание казалось искренним даже на подозрительный взгляд Розали, но она все равно колебалась.
— Может быть, — все, что она смогла ответить, Розали вошла в дом. Она надеялась, что окажется одна, но, к своему потрясению, обнаружила там Адриана, которому родители дали ключ. Скорее всего, он поставил машину где-то за домом, так что она ее не заметила.
Розали отшатнулась под его ледяным взглядом, которым он одарил ее по дороге из кухни в кабинет. Она знала, он наверняка заметил, какая она уставшая. Действительно, Розали была переутомлена, ее нервы были на пределе, она так нуждалась в его утешении. Но он захлопнул дверь кабинета у нее перед носом.
Розали бросилась наверх, упала на кровать и разрыдалась. Ей надо было выплакаться, разрядиться от накопившихся эмоций. Слезы лились и лились, словно огромный водопад, обрушивающийся на камни далеко внизу, и постепенно она почувствовала, что напряжение, с которым она жила все эти месяцы, потихоньку стало спадать.
Наконец Розали успокоилась и услышала внизу, в холле, голоса. Потом шаги на лестнице, затем тихий стук в дверь.
— Розали, милая? — раздался снаружи голос матери.
— Да?
— Детка, можно я войду?
— Хорошо. — Она сжала мокрый от слез носовой платок и открыла дверь. — Привет, мам. Извини, вид у меня не лучший. — Она села на кровать.
— Значит, Адриан был прав. Он сказал, что слышал, как ты плакала. Я могу что-нибудь сделать, чтобы помочь тебе, милая? Ты выглядишь такой расстроенной.
Розали подняла заплаканные глаза и посмотрела на мать, стоящую перед ней. Ей хотелось сказать: «Обними меня, как я Мелани, утешь меня, как я Мелани. На самом деле я просто маленькая девочка, потерявшаяся в бестолковом, полном проблем мире. Я хочу, чтобы ты сказала мне, что все будет хорошо, как я говорю это Мелани».
Она видела, что руки матери свободно опущены вдоль тела, что она озадаченно хмурится, что ее мучают сомнения и неуверенность. Розали открыла рот, чтобы высказать все это и попросить «Хотя бы скажи мне, что делать дальше», но вместо этого, покачав головой, проговорила:
— Все это слишком сложно объяснить.
Сара беспомощно пожала плечами:
— Что-то… случилось что-то, о чем… о чем ты сожалеешь, Розали?
Она улыбнулась сквозь слезы:
— Нет, мама. Я знаю, что ты имеешь в виду. На этот счет можешь не волноваться.
Сара вздохнула с явным облегчением, но продолжила:
— Твой отец говорит, что он беспокоится за тебя в последнее время. Он видел тебя с…
— Я знаю, что ты сейчас скажешь. Можешь передать папе, что ни ему, ни тебе не обязательно разделять мнение, по всей видимости, всех остальных работников колледжа.
— Тогда что же тебя так беспокоит?
Розали смотрела перед собой. Все бесполезно, она просто не в состоянии общаться со своей матерью.
— Милая, — жалобно произнесла Сара, — ты же знаешь, что я тебя люблю, правда? Мне очень жаль, если я тебя не понимаю. Я чувствую себя такой бестолковой. Конечно, я не самая хорошая мать. Я стараюсь изо всех сил, но…
— О, мама! — Розали встала, обняла ее, прижала к себе и тогда вдруг поняла, что у нее нет никого дороже ее на целом свете.
Розали одевалась, готовясь к вечеринке в колледже; у нее было отчаянное, безрассудное настроение. Ни одна из ее проблем не решилась, но она была твердо намерена забыть о них хотя бы на этот вечер. Посмотревшись в зеркало, она увидела там незнакомку в облегающем черном платье без рукавов, с низким вырезом. В ткань была вплетена блестящая серебряная нить, от которой платье словно оживало, переливаясь.
Адриан заметит ее, в этом нет сомнений. Она не может остаться незамеченной в таком платье. Розали расчесала волосы, чтобы они мягкими волнами обрамляли лицо, скользнула в черные туфли-лодочки, взяла черную атласную сумочку. Она была бледна, несмотря на щедро наложенный макияж. Ее глазам недоставало блеска, зато в них горел вызов.
За ней должен был заехать Никол. Когда прозвонил дверной звонок, Розали спустилась, чтобы его впустить. Ее родители уже уехали. Никол застыл посреди холла и восхищенно присвистнул.
— Розали, в этом платье ты произведешь фурор.
Он обнял ее, но она отстранилась.
— Это побереги для Джейн.
— Но, милая, в таком платье ты просто напрашиваешься на это. Нельзя одной рукой завлекать мужчину и в то же время другой его отгонять.
— Может, поедем, Никол? Перед ужином будет шерри. Мы же не хотим его пропустить?
Гостей собрали в большом зале, где вдоль стен стояли столы с напитками. Когда Розали под руку с Николом вошла через вращающиеся двери, глаза окружающих устремились на них. Потягивая шерри и болтая с Николом, она оглядела зал и увидела Адриана. Он разговаривал с Джейн, которая смотрела ему в глаза своим фирменным по-детски наивным взглядом. Ее бледно-голубое шифоновое платье подчеркивало светлую кожу, золотистые волосы кудрями обрамляли лицо. Адриан случайно обернулся и увидел Розали.
Потрясение и враждебность, мелькнувшие в его глазах, заставили ее только выше задрать подбородок. Она снова повернулась к Николу, пошутила насчет эффекта, который шерри оказывает на ее аппетит и чувство равновесия, и рассмеялась, надеясь, что со стороны это выглядит как безудержное веселье. Их смех привлек немало внимания. Розали заметила, что неподалеку в одиночестве стоит Уоллес, напряженно наблюдая за ними. Казалось, он старается понять, какие отношения связывают ее с Николом.