Он бросил на нее убийственный взгляд:
— Если бы был, разве я жил бы один?
— О, а почему бы и нет? — беспечно откликнулась она. — У вас вполне может быть где-нибудь припрятаны жена и дети. Для мужчины вашего возраста это естественно.
— Вас послушать, так я уже древний старец. Если бы у меня была жена, уверяю вас, она жила бы здесь, со мной. — Он на мгновение умолк, потом на его губах появилась невеселая улыбка. — Но я вполне доволен моей жизнью волка-одиночки. Живу так, как мне больше нравится.
Она не смогла удержаться от расспросов:
— Разве вы никогда не были влюблены?
— Когда-то у меня была девушка, но она предпочла другого, — ответил он так небрежно, будто это не имело для него значения. — С тех пор у меня не было никого, я хорошо об этом позаботился. — Взгляд, которым он одарил Розали, обжег ее, словно удар бича. — Ни одна женщина больше не проникнет в мою душу и сердце. Я женонепроницаемый.
Она улыбнулась и попыталась его спровоцировать:
— Интересно, это предупреждение или вызов?
— Ни то, ни другое, просто констатация факта. Давайте закроем эту тему, хорошо?
Он остановил машину возле небольшого современного домика на тихой улочке.
— Вы здесь живете? — удивилась Розали. — Весь дом ваш?
— Нет. Я снимаю второй этаж с обстановкой — две комнаты, кухня и ванная. — Крэйфорд вышел из машины и направился к дому.
Она опустила стекло машины и спросила:
— А можно я войду с вами? Пожалуйста!
Он заколебался, потом неохотно разрешил:
— Ну хорошо, если вы так хотите, но я ненадолго. Вряд ли пара минут стоят ваших усилий.
Однако Розали не была намерена позволить ему так просто от нее отделаться и побежала за ним к входной двери. Он открыл ее своим ключом, пропустил девушку вперед в холл, и она начала подниматься по лестнице.
— Предупреждаю, там жуткий беспорядок. Я не ждал посетителей.
Он оказался прав. Гостиная была завалена книгами, журналами и бумагами. На столе стояла грязная посуда. В комнате было так душно, словно сюда не пускали свежего воздуха уже несколько недель.
— Я вас предупреждал, — заметил Крэйфорд растерянность на ее лице.
— Я вас не осуждаю, — пожала она плечами. — Просто все это пробуждает во мне женские инстинкты — так и тянет взяться за работу.
— Даже не думайте об этом, — предостерег он. — Мне нравится мой беспорядок. Я не позволю его нарушить. Ни одна женская рука не посмеет здесь ничего коснуться. Порядок меня душит, парализуя мыслительные способности.
Они впервые улыбнулись друг другу, и Розали почувствовала, как где-то внутри нее шевельнулось какое-то странное чувство. Она поспешно отвернулась, отошла к маленькому столику, заваленному книгами и газетами. Там, почти скрытая этими завалами, стояла фотография в серебряной рамке. Она подняла ее и стала разглядывать, пока он искал нужные бумаги. Наконец нашел их и в ожидании Розали встал у двери.
Но она вместо того, чтобы присоединиться к нему, спросила:
— Эта женщина ваша мать, доктор Крэйфорд?
Он кивнул.
— Вы похожи на нее. — Она сравнила их лица. — Тот же взгляд, тот же прямой нос, те же высокие скулы…
— Когда вы закончите анализировать мою лицевую структуру, будьте так добры, поставьте фотографию туда, где она стояла, и мы сможем ехать.
Однако Розали продолжила расспросы:
— А какая она, ваша мама?
Он подошел к ней, глянул на фотографию через ее плечо.
— Как вы и сами можете видеть, невысокая, полная, добрая и веселая. И совершенно не эгоистичная — в общем, обычная мать.
— А где она живет?
— В маленьком домике в Мидлтон-ин-Тисдейл, графство Дарем. Она вдова, живет одна. — Крэйфорд забрал у Розали фотографию, поставил ее на столик и добавил: — Она получила образование, но к ученым не имеет никакого отношения. Почему вам это так интересно? Вы никогда с ней не встретитесь. Вы слишком городская натура, чтобы вам там понравилось. И кроме того, у вас с ней нет ничего общего.
— Неужели? — бесцветным голосом отозвалась она, направляясь к двери.
В дверях, пропуская Розали вперед, Крэйфорд одарил ее испепеляющим взглядом. Они сели в машину и отъехали от тротуара.
— Знаете, я не приглашал вас внутрь. Вы могли остаться в машине. Если мой образ жизни так вас расстроил, вы должны винить только себя — сами напросились войти.
— Дело совершенно не в этом. Но если я вам и расскажу, вы все равно не поймете.
— Неужели? А вы попробуйте.
— Нет, спасибо. Я никогда не открываю душу мимолетным знакомым, эдаким проплывающим мимо кораблям, каковым вы для меня и являетесь.
Он притворно поморщился:
— Вы еще слишком молоды, чтобы быть такой ожесточенной. С чего бы это?
Розали покачала головой. Помолчав немного, Крэйфорд произнес:
— Мы не можем весь вечер пикироваться подобным образом. Может, объявим передышку, прекращение огня, пока я буду гостем ваших родителей?
Она кивнула и через какое-то время шутливо осведомилась:
— Вы уже сообщили о моем поведении главе моего факультета?
— Нет. Я все еще обдумываю это.
Розали резко обернулась и уставилась на него.
— Вы ведь не сделаете этого, правда? Вы же шутите?
— Я абсолютно серьезен.
— Но почему? — с раздражением спросила она.
— Почему? Посмотрите на это под другим углом. Вы находились в кабинете главы факультета и вели себя с потрясающей наглостью. А если бы вошел директор?
— Но я же не делала ничего плохого.
— Неужели? Поза, в которой вы сидели, была дерзостью уже сама по себе, не говоря о том, что вы читали нечто, что взяли со стола и что могло бы быть конфиденциальным.
— Но это же кабинет моего отца.
— Не имеет значения.
— Я не раз бывала там и раньше.
— Тогда вы были просто его дочерью, и он, видимо, считал нормальным потакать вашим прихотям. Теперь же вы входите в педагогический состав — это огромная разница.
Розали была потрясена. Какие слова могут заставить Крэйфорда посмотреть на произошедшее с ее точки зрения?
— Что-нибудь изменится, если я скажу, что очень сожалею и что этого больше не повторится? — мрачно спросила она. — В конце концов, это был мой первый день на новой работе.
Он долго не отвечал. Потом ей показалось, что черты его лица чуть смягчились.
— Я подумаю об этом, — произнес Крэйфорд, и она увидела, что он улыбнулся.
В дом Крэйфорд вошел следом за ней.
— Гостиная справа, — махнула рукой Розали, — можете подождать отца там, — а сама направилась на кухню проверить мясо с картошкой и поставить туда яблочный пирог. Переливая в кувшин сливки, она случайно подняла глаза и неожиданно для себя встретилась взглядом с гостем.
— М-м-м. И пахнет вкусно, и выглядит аппетитно. Я, пожалуй, не сделал бы лучше.
— Вы умеете готовить, доктор Крэйфорд? Удивительно. Никогда бы не подумала.
— Да? А как бы я питался, если бы не умел? У меня нет экономки, и я определенно не стал бы нанимать кухарку, даже если мог бы это себе позволить.
Розали торопливо прошла мимо него в столовую, достала чистую скатерть, постелила ее на стол.
— Но наверняка есть кто-то, кто делает за вас уборку?
Он проследовал за ней с кухни.
— Ни в коем случае. Я же говорил вам, что не потерплю в моем доме женщин.
— А кто же стирает и гладит вашу одежду?
— О, это я позволяю делать моей хозяйке, но со строгим условием, что она оставляет чистую одежду на лестничной площадке и не входит в мою комнату.
— Вы шутите?!
— Я совершенно серьезен. Так что видите, какой чести вы сегодня удостоились? Вам было разрешено сунуть нос в мою квартиру.
Она изумленно взглянула на него:
— Но что вы имеете против женщин? Что такого плохого они вам сделали, что вы их не выносите?
— Ничего плохого, просто они доставляют массу неудобств и назойливо отвлекают от действительно важных вещей. — Он прислонился к дверному косяку и оглядел ее с головы до ног. — И чем более они привлекательны, тем сильнее отвлекают. Так что я исключил их полностью. Точка.