— А что вы чувствовали, когда вас постигала неудача? — спросил сэр Фрейзер.
— Я чувствовала, что затрачиваю усилия не впустую, но этого недостаточно. Это было… как бы объяснить?.. как будто толкаешь в гору что-то очень тяжелое и понимаешь, что ты хоть и можешь немного продвинуть этот груз, твоих сил все равно не хватит, чтобы достичь вершины.
Сэр Фрейзер улыбнулся, словно ему понравилось это сравнение.
— Хорошо! — одобрил он. — Продолжайте.
— Вот, пожалуй, и все, — сказала Кристин. — Как вы понимаете, дело продвигалось медленно. Между случаями проходило около месяца, к тому же, мне кажется, что, несмотря на свой крайний интерес, мистер Вандерфельт старался как можно реже вызывать меня в больницу, потому что каждый мой визит очень расстраивал бабушку. Моя деятельность приводила ее в неподдельный ужас, ей казалось, что в этом было что-то нездоровое и ненормальное. Кроме того, она ужасно боялась, что я попаду в газетные заголовки, поэтому мне никак не хотелось расстраивать ее.
Потом, естественно, я очень много времени проводила в школе, поэтому честно могу сказать, что в течение года я только тогда серьезно задумывалась над проблемой, когда мистер Вандерфельт представлял мне новый случай.
К тому же оказалось, что, когда я погружена в другие дела, мне очень трудно вспомнить, какие точно ощущения я испытывала, дотрагиваясь до людей и пытаясь их лечить. Пока я лечила, я понимала, что происходит и что именно я делаю, но после было очень сложно ясно вспомнить всю картину. Но я не утверждаю, что впадала в транс или что-то в этом роде.
— Все это безмерно интересно, — сказал сэр Фрейзер, — я буду очень рад просмотреть записи Кауана.
— Он был уверен, что вы заинтересуетесь. Он много мне рассказывал о ваших исследованиях, а когда вышла ваша последняя книга, он подарил мне экземпляр. Я прочитала очень внимательно.
— И что вы там поняли? — спросил сэр Фрейзер.
— Я узнала очень многое о человечестве, о чем раньше не подозревала, — ответила Кристин, — но не нашла объяснения про себя.
— Так вы хотите, чтобы теперь я написал книгу о вас? — спросил сэр Фрейзер, весело сверкнув глазами.
— Я не хочу, чтобы вы писали книгу обо мне, — ответила Кристин. — Я хочу, чтобы вы помогли мне.
— Помог?
— Я хочу, чтобы вы посоветовали, что мне делать с этим… как бы назвать его?.. даром.
Сэр Фрейзер вновь взял письмо, лежавшее перед ним.
— И Кауан тоже просит меня дать вам совет. Вы с ним обсуждали свою проблему?
— Да, я спросила его, что мне делать с собой, когда я вернусь в Англию. Он посоветовал обратиться к вам и до тех пор, пока я с вами не поговорю, никому ничего не рассказывать.
— Значит, вся ответственность на мне, — заключил сэр Фрейзер. — Что ж, прежде, чем я вынесу какое-то решение, расскажите мне еще немного о себе.
— Мне семнадцать с половиной лет, — ответила Кристин. — Мои родители весьма состоятельные люди, и я могла бы не работать, но не хочу бездельничать. Моя мама инвалид, но это не означает, что ей нужно постоянно мое присутствие в доме, хотя так она и думает. Она очень счастлива с моим отцом, и мне кажется, что им вполне достаточно друг друга. Я, конечно, буду рада жить у них в доме, но мне нужно какое-то занятие.
— Поэтому вам кажется, — сказал сэр Фрейзер, — что ваш дар, как вы называете, может стать частью вашей профессии?
— Да, я думала об этом, — призналась Кристин.
Сэр Фрейзер помедлил немного, затем чуть отодвинулся от стола, скрестил ноги и сказал:
— Буду с вами откровенен, мисс Станфилд. Меня чрезвычайно заинтересовало все, что вы рассказали, я верю каждому вашему слову и знаю, что мой старый друг Кауан Вандерфельт, помимо того что обладает одним из самых блестящих умов этого века, добросовестный и дотошный ученый. Если он подтверждает достоверность случаев в этих записях, которые вы мне передали, значит, каждое слово в них правда. Я озадачен, я заинтригован, я бы сам хотел заняться дальнейшим исследованием, но, если вы спросите меня, можно ли сделать из этого профессию, я должен честно и прямо ответить — нет. Не только не существует возможности честной и приличной профессии, но даже если хоть одно слово просочится на суд публики, то вы станете объектом нападок не только со стороны бульварных писак, но и каждого шарлатана, маньяка или религиозного фанатика, какие только существуют в этой стране. За последнее время произошли два или три случая, явившиеся для нас примером общественного разбирательства и интереса к тому, что называется «сверхъестественным». Поведение публики, подогретой зловещими и часто ложными утверждениями прессы, было, по мнению здравомыслящего человека, фанатичным и отвратительным. Вы очень молоды, вы выросли, не зная тревог и забот, в приличной семье. Скажу совершенно откровенно — вам не вынести подобного.
— Но в таком случае мои… результаты оказываются напрасной тратой сил, — возразила Кристин.
— Да, я знаю. Но вы должны поверить моему слову — слову человека, прожившего на этом свете очень долго, — когда я уверяю вас, что ваши способности не только будут подвергнуты сомнению, но даже правда о них будет искажена и изменена, вы сами, к моему глубокому сожалению, перестанете понимать, как все было. Жаль, что приходится вас разочаровывать, — добавил сэр Фрейзер, увидев, как Кристин упала духом, — мне самому хотелось бы сказать что-нибудь другое. Но вам не хуже меня известно, что медицинская профессия не будет вашим хлебом, в противном случае люди были бы беззащитны от посягательства на них любого шарлатана и лицемера, заявившего, что, когда он лечит людей, им правит Святой Дух.
— Но почему, почему в таком случае это должно было со мной случиться, — сказала Кристин, — если этому нет применения и я должна бросить лечить людей? Зачем нужно было меня создавать именно такой?
Сэр Фрейзер улыбнулся:
— Это затрагивает целую вереницу вопросов. Во-первых, вы предполагаете, что вас специально избрали как носительницу этих сил. Кто избрал или что избрало? Огромное число людей скажет вам, что гораздо более вероятно — это просто уродливая причуда природы, вроде яйца с двумя желтками или теленка с пятью ногами. Возможно, вы накопили без всякого вмешательства какого-то высшего разума дополнительную жизненную энергию, которую, благодаря каким-то химическим процессам внутри вас, вы можете передавать другим людям, точно так, как другой имеет несчастье стать переносчиком болезней.
— И все же, мне кажется, это будет напрасной потерей, если я не стану использовать свой дар, — печально пробормотала Кристин.
— Вот здесь, пожалуй, я соглашусь с вами, — ответил сэр Фрейзер. — И все же другая школа мысли говорит нам, что ничто не пропадает зря, что художник, стоящий слишком близко к картине, видит очень мало и что узор нашей жизни проявляется только после того, как мы давно уже умерли.
— Мистер Вандерфельт был так уверен, что вы сможете мне помочь, — почти по-детски упорствовала Кристин.
Сэр Фрейзер ласково ей улыбнулся:
— Сказать вам, что я на самом деле думаю?
— Да, пожалуйста.
— Я думаю, что наш дорогой Кауан нашел в вас чрезвычайно интересный феномен, — сказал он. — Но когда дело дошло до практических советов, он тут же поспешил, как говорят в Америке, свалить ответственность на другого. Наступила короткая пауза, затем сэр Фрейзер добавил:
— Вот что я сделаю. Я очень тщательно ознакомлюсь с бумагами, которые вы мне принесли, и рассмотрю вопрос как можно глубже, и если тогда я смогу что-нибудь предложить, то обещаю, что сразу вам сообщу.
— О, благодарю вас! — воскликнула Кристин.
— Но учтите, — продолжил сэр Фрейзер, — пока что я не настроен оптимистически. Честно говоря, я могу дать вам только один совет — отправляйтесь домой и забудьте обо всем. Веселитесь, хорошо проводите время. Вы молоды и красивы, вы говорите, что ваши родители богаты. Война кончится совсем скоро, как мне кажется. Мир устал от серьезности, от того, что заставляет раньше времени стариться молодых. Нам всем не помешает немного здорового смеха и музыки, немного счастья и немного обычного беззаботного веселья. Так ступайте и найдите его!