— Какой сюрприз! — воскликнул, вскакивая, Иван. — Чему мы обязаны такой неожиданной чести?
— Всего лишь тому факту, что я захотела повидать Лидию, — ответила Элизабет.
Она поцеловала сестру и Кристин, пожала руку Филипу и была представлена Тайре.
— Моя протеже и ученица, — торжественно объяснил Иван, и Лидия догадалась, что он хотел удивить Элизабет, возможно в глубине души он даже хотел ее шокировать немного. Лицо Элизабет выражало лишь вежливое безразличие. Она пожала гостье руку, затем села рядом с Лидией и рассеянно, словно мысли ее были далеко, приняла чашку чая с бутербродом.
Приход Элизабет оборвал нить разговора, Филип с Кристин замолкли, поспешно допили чай и удрали в сад с тем же чувством облегчения, которое выказывали, когда были детьми.
— Вы хотели бы осмотреть поместье, — спросил Иван Тайру, — или это для вас скучно?
— С удовольствием, — ответила Тайра, — и здесь не бывает скуки.
— Вы не можете пока судить об этом так решительно, — сказал он.
— Нет, могу, — заспорила она. — Здесь все так чудесно, и все вы такие добрые.
Иван протянул руку, чтобы помочь ей выбраться из-за стола.
— В таком случае идемте, я покажу вам все красоты Фэр-херста.
Они ушли, и Лидия повернулась к Элизабет, с опаской предчувствуя вопросы, которые неминуемо должны были последовать. Но Элизабет, оглянувшись, чтобы убедиться, что их никто не слышит, порывисто схватила руку сестры:
— Лидия, мне нужно было увидеть тебя, я ужасно несчастна!
— Несчастна? — удивленно воскликнула Лидия. — Что случилось? Артур?..
— Нет, — быстро ответила Элизабет. — К Артуру это не имеет никакого отношения. Это Ангус. Мы… мы любим друг друга.
— О Элизабет!
Лидия была поражена, но ей стоило лишь взглянуть в лицо сестры, чтобы понять, как много произошло со времени их последней встречи. Та Элизабет, которую она хорошо знала — невозмутимая, сдержанная, — исчезла, а на ее месте была женщина, которую переполняли чувства.
— Расскажи мне все, — велела Лидия.
Элизабет стянула шляпку и швырнула ее на стул, затем раскрыла сумочку и вынула портсигар. Лидия заметила, что у нее дрожали руки, когда она чиркнула спичкой.
— Я ведь тебе уже немного рассказывала об Ангусе, — сказала она, чуть задержавшись на его имени, прозвучавшем с новой, незнакомой ноткой.
— Да, ты упоминала о нем.
— Вчера вечером мы вместе обедали, и он сказал, что любит меня — полюбил с самой первой минуты, как увидел.
— А ты?
— Я уже знала, что люблю его, что любила и раньше, сама того не подозревая. А потом мы… попрощались.
Лидия ждала. Через мгновение Элизабет продолжила:
— Буду с тобой откровенна, Лидия. Впервые в жизни я поняла, почему ты убежала с Иваном. Почему, несмотря на все испытания и горести, выпавшие тебе, это стоило сделать.
Голос ее дрогнул, и Лидия обняла сестру за плечи. . — Бедная, бедная Элизабет.
— Не совсем, — ответила Элизабет. — В чем-то мне очень повезло. Я очень счастлива, так как теперь знаю, я раньше никогда не жила, да и не понимала, что такое жизнь. Потом вдруг вспоминаю, что никогда больше не увижу Ангуса, и чувствую, что не смогу этого вынести, не смогу без него жить.
— Не совсем понимаю, — сказала Лидия.
— Я тоже сначала не понимала, — призналась Элизабет. — Но сейчас наконец я вижу, у нас нет другого выхода. Он должен думать о своей работе. Скандал не только разрушил бы его репутацию, но и нанес бы непоправимый вред. Я комендант лазарета, который стал делом его жизни. Если бы он не был таким специалистом, думаю, все могло бы сложиться по-другому. А так… — Элизабет сделала беспомощный жест.
— Что же он собирается делать? — спросила Лидия. — Он ведь должен тебя видеть, когда будет посещать больных.
— Я позвонила ему сегодня утром, — монотонно произнесла Элизабет. — Я чувствовала, что должна поговорить с ним, должна задать те вопросы, которые не давали мне спать всю ночь. Сначала не застала его, он был на конференции. Когда наконец он подошел к телефону, то сказал мне, что получил с большим трудом разрешение оставить свою работу здесь в Англии и отправиться за море. Он порывался уехать, как только началась война, но каждый раз, когда он поднимал этот вопрос, Медицинский совет уговаривал его остаться. Теперь, решив, что никто и ничто не остановит его, он добился своего.
— Когда он едет? — спросила Лидия.
— Он не захотел сообщить даже этого, — ответила Элизабет. — Наверное, думал, я расстроюсь. Просто сказал, что любит меня и всегда будет думать обо мне, но это прощание.
Голос Элизабет дрогнул, и Лидия поняла, что иногда слезы приносят облегчение. Она позволила сестре поплакать, только изредка произнося слова утешения. Через несколько минут к Элизабет вернулось самообладание.
— Прости за мою глупость, — сказала она, — но меня не покидало чувство, что если кому-то не расскажу, то сойду с ума, а кроме тебя никто не смог бы понять. Лидия, я даже не представляла, что любовь бывает такой!
Лидия дотронулась до руки Элизабет:
— Тебе придется набраться храбрости, дорогая.
— Я знаю, но мысль о будущем без Ангуса невыносима. Мне кажется, мы были созданы друг для друга, и кто знает, будем ли мы когда-нибудь вместе?
— Возможно, что-нибудь произойдет, — туманно произнесла Лидия.
— Да, возможно.
Ни одна из них не высказала словами то, что думала, но каждая поняла мысли другой. На веранде появилась горничная, чтобы убрать со стола, и Элизабет поднялась.
— Пойду переодеться, — сказала она. — В какой я комнате?
— В Розовой, — ответила Лидия. — Если не найдешь всего необходимого, спроси Розу.
— Хорошо, — пообещала Элизабет и пошла наверх. Оставшись одна, Лидия поразмышляла над рассказом сестры, подумав, как странно, что от первого прикосновения любви Элизабет так сильно изменилась. Сестра страдала, но Лидия понимала, что такое страдание сделает ее гораздо более человечной. Нельзя любить и не расти при этом. Она интуитивно чувствовала, что, хотя эта любовь пришла к сестре очень быстро, Элизабет по-настоящему глубоко полюбила Ангуса.
Когда Элизабет вновь спустилась вниз, она выглядела более спокойной, но, несмотря на это, в ней произошла неуловимая перемена: она была менее уверена в себе, менее напориста в своих словах и манере держаться.
— Я рада побыть с тобой, — просто сказала она Лидии, опускаясь в удобное кресло возле сестры.
— И ты знаешь, что мы всегда рады, когда ты с нами, — ответила Лидия.
Затем последовал вопрос, которого она боялась:
— Кто эта хорошенькая девчушка?
— Тайра Йёргенсен.
— Иван сказал, что она ученица. Чему же он ее учит?
— Она хочет стать композитором.
— Мне казалось, Иван не очень утруждает себя учениками, или я ошибаюсь?
— Это первая ученица за все время, — небрежно бросила Лидия. — Нужно же когда-то начинать.
Элизабет взглянула на нее, и Лидия поняла, что не убедила сестру.
— Прости, дорогая, ты расстроена?
— Конечно нет, — солгала Лидия.
Элизабет сначала помолчала, а затем произнесла:
— Неужели все страдают, когда любят? Лидия оставила притворство и честно ответила:
— Думаю, да. Мне кажется, в этой жизни невозможно испытать высшее блаженство, не заплатив за него.
Элизабет кивнула:
— Наверное, ты права, но это стоит того, не правда ли?
— Всегда. Всегда стоит, — пылко произнесла Лидия, и Элизабет наклонилась вперед.
— Какой же слепой я была, — сказала она. — Ничего не понимала — я имею в виду о тебе и Иване, о твоем несчастье… так много всего… Теперь мне кажется, будто я спала бесконечно много лет и совсем недавно проснулась. Мне ужасно стыдно, что я была такой глупой.
— Ты не была глупой, — мягко сказала Лидия.
— Нет, была, — возразила Элизабет, — но теперь я все понимаю. Только знаешь, Лидия, дорогая, мне не жаль того, что происходит сейчас с тобой. У тебя так долго был Иван — все эти годы вы были вместе.