— Еще один прибор для мисс Станфилд, Добсон, — сказал Харри. — И между прочим, можете нас поздравить.
— В самом деле, сэр, это прекрасная новость, сэр! Мои самые сердечные поздравления!
Добсон вышел из комнаты, а Кристин, протестуя, повернулась к Харри:
— Но, Харри! Нельзя же рассказывать всем подряд! Еще рано.
— Почему? Я хочу, чтобы весь мир узнал. Я хочу кричать об этом со всех крыш.
Он ликовал, как мальчишка, — трудно было узнать в нем того серьезного человека, который слегка пугал ее своей мрачностью.
— Но, дорогой, подумай о наших семьях, — взмолилась Кристин. — Мы ведь не рассказали даже Стелле или моей матери.
— Тогда пойдем и расскажем Стелле прямо сейчас, и, конечно, твоей семье! Я совсем забыл о них. Они ведь не будут против, правда?
— Надеюсь, что нет.
Харри остановился как вкопанный.
— Боже мой, не хочешь ли ты сказать, что они не одобрят твой выбор или что-то в этом роде?
Кристин рассмеялась:
— Нет, ничего столь решительного. Просто не знаю, понимают ли они, что я уже достаточно взрослая, чтобы выйти замуж. Ведь я вернулась из Америки совсем недавно.
— Тем лучше, они не будут скучать по тебе. Заявляю совершенно откровенно, я не могу ждать. Ты нужна мне сейчас, немедленно.
Он протянул руки, чтобы поймать ее, но она игриво ускользнула.
— Давай пойдем и расскажем Стелле, — произнесла Кристин. — Все случилось так быстро… я боюсь потерять благоразумие.
Когда Кристин смотрела, как Харри медленно поднимается по ступеням, сердце ее сжалось. «Я хоть чем-то смогу помочь ему, — подумала она. — Нет смысла долго ждать. Если Филип вступил в брак, то и мне можно тоже».
Стелла была в восторге. Она сидела в подушках и выглядела чрезвычайно прелестно — совершенно другой человек по сравнению с тем, какой она была даже неделю тому назад. Каждый день ей становилось все лучше, она все больше интересовалась собой и окружающими. Услышав новость от Харри и Кристин, она протянула к ним руки с радостным возгласом:
— Как это чудесно! Просто замечательно! Теперь я не потеряю тебя, Кристин. Я так боялась, что наступит день, когда ты уйдешь и оставишь меня.
— Как бы я смогла? — укоризненно произнесла Кристин.
— У тебя могли быть другие, более интересные пациенты.
— Теперь, когда у нее на руках будет двое таких, как мы, — сказал Харри, — у нее не останется времени для других.
— Я сама превращусь в пациента, если мне не дадут поесть, — грустно произнесла Кристин. — Умираю от голода.
— Я тоже, теперь, когда ты заговорила об этом, — кивнул Харри, — хотя, мне кажется, это довольно неромантично, словно мы не ценим такой важный момент в нашей жизни.
Он говорил шутя, но Стелла восприняла его слова всерьез.
— Мне кажется, важные моменты заставляют вспоминать о голоде, — сказала она.
А Кристин, чувствуя себя покоренной, наклонилась и поцеловала Стеллу в щеку.
— Мы пойдем и съедим огромный завтрак, а потом вернемся к тебе поболтать.
— Пожалуйста, поторопитесь, — взмолилась Стелла. — Мне еще столько хочется услышать от вас.
Оказавшись на лестнице, Харри взял Кристин под руку.
— Ты гордишься тем, что сделала? — спросил он.
— Разница огромная, не правда ли? — ответила Кристин.
— И ты думаешь, после этого мы могли бы отпустить тебя? — спросил он, еще крепче сжимая ее руку.
— Полагаю, ты только по этой причине и женишься на мне.
Харри остановился и обнял ее:
— Возьми назад это несправедливое обвинение.
Его губы оказались совсем рядом. Кристин попыталась рассмеяться, но смех застрял у нее в горле. В его близости и нежной властности голоса было что-то, от чего она теряла уверенность и становилась робкой.
— Ну же, — настойчиво повторил он, когда она не ответила.
— Харри, я так счастлива!
Едва расслышав эти слова, он нашел ее губы, и молодые люди прильнули друг к другу, забыв обо всем на свете. Кашель и шуршание накрахмаленного передника вернули их обратно на землю, и они поняли, что сзади них на маленькой площадке стоит сиделка Стеллы.
— Наш завтрак остынет, — сказал Харри.
Кристин высвободилась из его рук, перехватив удивленный взгляд сиделки, плотно сжавшей губы.
— Доброе утро, сестра, — оживленно поздоровалась она. Последовала короткая пауза, прежде чем прозвучал обычный ответ, но холодный и подчеркнуто неодобрительный:
— Доброе утро, мисс Станфилд. Оказавшись в столовой, Кристин произнесла:
— Ты мог бы и ей сказать. Могу представить, что теперь она думает о нас.
— Как только я увидел ее лицо, решил не делать этого, — ответил Харри, — мне всегда не нравилась эта сиделка.
— Все равно. Мне невыносима одна мысль о том, что она сейчас предполагает.
— Тогда я скажу ей после завтрака. Но мне нравится, что есть повод досадить ей — она такая.
Они вместе расправились с завтраком, во время которого болтали, смеялись и ели, не чувствуя, что именно едят. Было столько недосказанного в их оживленном, легком разговоре, о чем говорили их сердца. Под конец Харри закурил сигарету и поднялся из-за стола, чтобы открыть дверь перед Кристин.
— Пойдем и расскажем дракону, — сказал он. — Мне кажется, ее не особенно обрадует наша новость. Заодно рассеем все ее черные мысли и вновь восстановим печать респектабельности этого дома.
— Я рада слышать, что ты всегда был респектабельным, — улыбнулась Кристин.
Она говорила легко, не задумываясь над словами, но Харри нахмурился, и ей показалось на секунду, что разрушилась их близость и доверительность. Он как бы удалился от нее и стал чужим. Она ждала. Тогда он дотронулся до ее руки и строго произнес, словно это было очень важно:
— Я никогда не хотел ни на ком жениться, кроме тебя, ты единственная девушка, которую я когда-либо любил.
Кристин испытала огромное облегчение, развеявшее тайный страх, о котором она не подозревала до этого момента, но который скрывался где-то в глубине, мучая и терзая ее. Харри не был легкомысленным, он не похож на Ивана! Слава Богу!
Они поднялись по лестнице. Сиделки нигде не было видно, и они прошли прямо к Стелле.
— У меня по расписанию тихий час, — сказала она, — но мне сейчас совершенно не хочется спать. Я слишком взволнованна. Подними шторы, Харри, и давайте поболтаем.
Харри сделал, как его просили, и присел рядом с Кристин на кровать.
— Я хочу знать все, — сказала Стелла, — когда вы впервые поняли, что полюбили друг друга, что сказали и что почувствовали.
— Я давно уже полюбил Кристин, — сказал Харри, — мне кажется, с самого первого дня, как она здесь появилась.
— Неправда! — воскликнула Кристин. — Я тебе ни капли не понравилась. Ты принял меня за шарлатанку и не верил, что я хоть как-то смогу помочь Стелле. Ну же, признавайся!
— Действительно, я был очень удивлен, увидев тебя, — согласился Харри. — Когда сэр Фрейзер предложил привести целителя, я представил себе толстую старуху в домотканых одеждах или что-то в этом роде. Для меня целительство всегда связано с погружением в транс и тому подобное.
— Жаль, я не знала, что здесь творится, — сказала Стелла. — Как бы мне хотелось увидеть лицо Харри.
— И доктора Дирмана! — засмеялась Кристин. — Вот уж кого, действительно, не назовешь моим поклонником. Бедный старикан, боюсь, я разрушила все его теории.
— Бог с ним, — сказала Стелла, — расскажите мне лучше о себе.
— Больше рассказывать особенно нечего, — ответила Кристин. — Мне кажется, то, что я побывала утром на свадьбе, подтолкнуло Харри к действиям, иначе он никогда бы мне ничего не сказал.
— Если бы ты только знала, сколько бессонных ночей я провел, думая о тебе, — простонал Харри.
— Почему же ты мне ничего не говорил? — спросила Стелла.
— Не хотел волновать своими бедами, — ласково отве-' тил Харри.
— Боюсь, я была ужасно эгоистична, — вздохнула Стелла. — Все время думала только о себе. Харри, как это, вероятно, было ужасно для тебя все эти годы. Ведь ты, наверное, не мог ни пригласить кого-нибудь в дом, ни сам поехать в гости. О Господи, что же мне делать, чтобы загладить свою вину?