Поправляя покрывало, она добавила:
— И хоть мисс Кристин и родилась последней, но мистер Филип моложе ее во многом, а кроме того, тот, кто дальше всех идет, тот больше всех страдает, не забывайте об этом.
Когда Роза вышла из комнаты, Лидия задумалась над ее словами. Неужели перед Кристин лежал большой путь? Да, наверное, Роза права. Кристин была личностью. Девочка очень во многом, по ее собственному же признанию, напоминала Ивана. Лидия подумала, что они с Филипом относятся к тихим людям, хранителям очага, которым довольно узкого семейного круга и которым нужна лишь любовь, доброта и покой. Они предоставили Ивану и Кристин поиски восторгов, желание достичь большего, чем возможно, стремление к тому, что всегда остается недосягаемым.
Но, несмотря на все это, Кристин оставалась ее ребенком, и этот ребенок, которого она вынянчила, заставил Лидию тосковать всю ночь. На следующее утро, когда Иван зашел к ней после завтрака, она была бледной, с усталым взглядом. Он уезжал в Лондон и хотел попрощаться. Торопливо произнес несколько слов с непривычным смущением, словно стыдился себя и тех откровений, которые она услышала от него накануне. Ему было так несвойственно беспокоиться о прошлом, пусть даже самом важном и иссушающем душу, что Лидия поняла: на этот раз он был вытряхнут из собственного эгоизма, и взрыв Кристин оставил свой след, который теперь нелегко будет стереть.
А сейчас ей предстояло ждать новостей об Элизабет. «Беда никогда не приходит одна», — подумала она. Проблем было много, но эта многочисленность отдаляла их на нужное расстояние, не позволяя принять огромные размеры.
Раздался резкий телефонный звонок. Лидия моментально сняла трубку. Но оказалось, что кто-то хотел поговорить с Иваном, и она быстро объяснила звонившему, где можно найти мужа.
Лидия волновалась об Элизабет, но твердила себе, что, возможно, если нет новостей, то это уже хорошо. Если бы сестре было совсем плохо, старшая медсестра обязательно дозвонилась бы к ней.
Лидия направила кресло к большой серебряной чаше в гостиной, чтобы поправить букет, когда горничная открыла дверь.
— К вам джентльмен, мэм. Он спрашивал мисс Кристин, а когда я сказала, что она уехала, попросил разрешения увидеться с вами.
— Кто он?
— Подполковник авиации Хампден, мэм.
— Пригласите.
Лидия отъехала на свое любимое место, чуть слева от камина. Она смотрела на дверь и увидела, как вошел Харри Хампден. Ей с первого взгляда понравилось его серьезное лицо с правильными чертами. Он шел к ней, тяжело опираясь на трость.
— Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились принять меня, миссис Станфилд.
— Присядьте, пожалуйста. Простите, что не могу приветствовать вас стоя.
Она перехватила его удивленный взгляд на кресло.
— Вы болеете? — вежливо поинтересовался визитер.
— Лучше, скажем, я лишена передвижения, — ответила Лидия с улыбкой.
Он смутился:
— Простите. Я не знал. Кристин мне не рассказывала. Ей показалось, что подполковник изменился в лице при упоминании имени дочери. Гость опустился на предложенный стул.
— Рядом с вами сигаретница, — произнесла Лидия.
— Я не стану курить, благодарю вас. И не отниму у вас много времени. Я пришел узнать только одно, и вы, наверное, догадались, что именно… Где мне найти Кристин?
— Вы в самом деле хотите видеть ее? Харри вопросительно взглянул на Лидию:
— Она рассказала вам, что случилось?
— Да, рассказала. Должно быть, это был большой удар для вас обоих.
Она заметила, как Харри внезапно сжал кулаки, словно вспомнил, какое потрясение испытал, и отреагировал на свою злобу и отвращение. Затем он пришел в себя.
— Можно мне говорить об этом? — спросил он. — Я пойму вас, если скажете нет.
— Я бы хотела, чтобы вы говорили совершенно открыто, — ответила Лидия. — Видите ли, подполковник, я глубоко переживаю из-за дочери. То, что случилось с ней вчера в вашем доме, то, что она узнала там, заставило ее уехать, покинуть родной очаг.
— Навсегда? — воскликнул Харри.
— Боюсь, что да, — ответила Лидия. — По крайней мере, таково ее теперешнее намерение. Придет ли со временем к ней чувство прощения и большего понимания — неизвестно. А пока я не в силах что-либо сделать для нее, кроме как молиться о ее здоровье и благополучии.
Харри взволнованным жестом откинул волосы со лба.
— Послушайте, миссис Станфилд, боюсь, многое произошло по моей вине. Вчера я наговорил то, чего не имел в виду… Слова как-то сами вырвались, потому что я был удивлен и поражен тем, что Кристин как-то может быть связана с человеком, сломавшим жизнь моей сестры… Думаю, вы поймете, когда я скажу, что, услышав от Кристин имя ее отца, я забыл обо всем, кроме собственной ненависти к этому человеку… Я забыл, что люблю Кристин… забыл, что она любит меня. Я пришел в ярость. Мне следовало лучше владеть собой… Теперь я это понимаю. Только когда Кристин ушла из моего дома, я понял, что натворил… Я прошел ад, пытаясь узнать, где она живет. Наконец сэр Фрейзер Уилтон принял меня сегодня утром и после долгих увещеваний дал мне адрес Кристин.
Харри говорил взволнованно и горячо, с убедительной искренностью. Первое впечатление Лидии, что перед ней порядочный и надежный человек, усилилось, пока он говорил. Теперь она знала, что он нравится ей. Это был честный и прямой человек, которому можно довериться — она нисколько не сомневалась.
— Я хочу о чем-то вас спросить, — сказала она. — Вы простите меня, если это вам покажется дерзостью?
— Ну разумеется.
— Вы все еще хотите жениться на моей дочери? Харри прямо взглянул в глаза Лидии и ни секунды не колеблясь ответил:
— Она единственная, на ком я когда-либо еще захочу жениться.
— Вы полагаете, зная теперь все, что для вас двоих возможно счастье?
— Я убежден в этом, — ответил Харри. — Не стану утверждать, что хочу видеть отца Кристин, что мне легко будет с ним говорить или поддерживать дружеские отношения. Я полюбил Кристин, не зная, кто ее родители. И почему теперь, когда я знаю правду, это должно как-то повлиять на мою любовь?
— Я согласна с вами, — сказала Лидия. — Хотя нам будет трудно убедить Кристин.
— Почему вы так считаете?
Лидия помолчала немного, чтобы собраться с мыслями, затем произнесла:
— Кристин пережила огромный удар. Она глубоко страдает. Я не могу отделаться от чувства, что вам будет очень трудно убедить ее простить вас. Сейчас ей это сделать не легче, чем простить отца.
— Надеюсь, между нами нет никаких параллелей? — быстро спросил Харри.
— Разве вы оба не предали ее? Харри выглядел пристыженным.
— Теперь я понимаю, — продолжила Лидия, — что долгое время Кристин терзалась и, возможно, испытывала естественное любопытство из-за поведения отца. Это очень типично, что девочки — да и мальчики тоже, коли на то пошло, — когда они совсем еще в юном возрасте, переживают огромное потрясение, узнав о каком-то отступлении от норм в том, что касается секса. Нет никого чище, чем самые молодые. Мне следовало предвидеть это и либо объяснить все в доходчивой форме Кристин, либо держать ее в полном неведении. Теперь слишком поздно, все это повлияло на характер дочери, на всю ее жизнь. Нам придется смириться с этим фактом, и вы должны понять, что когда удар был нанесен, когда девочка испытала эмоциональное потрясение из-за поведения отца, она не смогла обратиться за утешением к человеку, которого любила, а должна была страдать из-за него тоже, ведь он унизил ее гордость и чувство порядочности.
— Я понимаю, — сказал Харри. — Господи, как я мог оказаться таким дураком! Но я тоже испытал большое потрясение. Кристин никогда не говорила о своем отце. Если я и думал о нем, то представлял обычного деревенского сквайра, спокойно живущего в уединении своего поместья.
— Я очень хорошо вас понимаю, — сказала Лидия. — И хочу, чтобы вы поняли: даже если вы найдете Кристин, все будет отнюдь не просто.