— Приходится. Мой приезд был незапланированным. Я рано уехал из Дубая.
Наступает долгое молчание, пока дожидаюсь ее раздражения. Я ни капельки ее не виню. Никто из нас не хочет таких отношений. Мы делаем все, что в наших силах.
Я уже хочу спросить о ее мыслях, как она тут же кивает и вскакивает:
— Ладно, раз так, тогда пошли.
— Что?
Ее поведение меня удивило. Думал, она будет расстроена.
— Да-да, пошли. Если времени только до завтра, то надо уместить нашу любовь в эти часы.
Я смеюсь и качаю головой, когда Мэдди выпрыгивает из кровати.
— Мы пойдем позавтракаем, а потом прогуляемся вокруг Городского озера. И я не была в книжном целую вечность. Мы можем просмотреть новый раздел художественной литературы, а затем...
Я хватаю Мэдди за талию и кидаю обратно в кровать.
Мэдди кричит, когда я запрыгиваю на нее сверху.
— Мы сделаем все это, — говорю я ей, начиная стягивать ее майку с живота. — Просто... позже.
— Ты шутишь? Снова? — смеётся Мэдди.
— Ничего не могу с собой поделать, — говорю я, опускаясь губами к ее пупку. И уже снимаю с ее ног шорты. — Постарайся на этот раз не разбудить мертвых, ладно? Держу пари, Люси все еще спит.
Мы остаемся в ее комнате все утро, путаем простыни, потеем и возбуждаемся, после чего снова принимаем душ. В тот момент, когда перестаем физически соприкасаться, мне кажется, что она уже снова начинает ускользать у меня из рук. Я не могу не думать о том, что произойдет завтра. Я снова покину ее, за полмира от нее... снова.
Я запутал эту ситуацию. Мне придется не только бороться с раздражением Мэдди на меня и моим раздражением из-за сложившейся ситуации, но и противостоять боссу, который, скорее всего, очень зол. Я специально выключил телефон и не проверяю электронную почту. Что бы ни ждало меня на работе, это может подождать до завтра.
В субботу днем мы стоим в очереди в книжный магазин, ожидая оформления заказа. У Мэдди под мышкой зажата стопка из шести книг. И все же она не удовлетворена. Мэдди осматривает полки возле прилавка, читая краткое содержание на обороте еще одной книги.
— О-о, я давно собиралась это прочитать! — говорит она, прежде чем попытаться добавить книгу в стопку. Я смеюсь и беру ее у нее, добавляя к своей стопке.
— Я заплачу за это сама, — говорит она, бросая на меня проницательный взгляд.
— У-гу.
На кассе я попросил продавца оплатить все книги по одному счету.
— Эйден! Тебе не обязательно покупать мои книги! Все должно быть на равных!
Я подмигиваю и говорю, что она может оплатить мой ужин.
Мы подходим к супермаркету через дорогу, направляясь на террасу на крыше, как только берём еду.
— Бьюсь об заклад, в Нью-Йорке нельзя есть на улице, как сейчас, — говорит она, откидываясь на спинку стула и поднимая голову, чтобы подставить лицо солнцу.
Мэдди права. В феврале в Нью-Йорке все еще погода – это куртки и шапочки. В Остине люди уже ходят в майках и шлепанцах. Я смотрю на Мэдди, которая держит голову запрокинутой к небу. Я разглядываю ее изящный профиль, одинокую веснушку чуть выше левой брови, и кусочек соуса от пиццы на уголке рта, о котором она не подозревает.
Мысль о том, что я оставлю ее завтра, полностью лишает меня аппетита.
Это слон в комнате, о котором мы не говорим. Суббота слишком быстро перетекает в воскресенье. Минуты проходят, даже когда я пытаюсь замедлить их. Рейс ранним вечером. Я собираю чемодан, пока Мэдди сидит на краю кровати, наблюдая за мной.
— Не забудь свои часы, — говорит Мэдди, указывая на тумбочку. Я беру их и наматываю на запястье.
— И ещё не забудь зубную щётку.
— Да, секунду.
— Хочешь, я приготовлю тебе что-нибудь перекусить в самолет? — Мэдди встает прежде, чем успеваю ответить. — Я просто принесу тебе яблоко и немного чипсов или еще чего-нибудь, чтобы не голодать. Я ненавижу те рейсы, которые совпадают с обедом. Всегда умираю с голоду к тому времени, как приземляюсь.
— Мэдди...
— Я могу сделать и тебе маленький бутерброд, если хочешь. Я знаю, что в аэропорту у них будет еда, так что решать тебе. — Не переводя дыхания, она продолжает: — Почему бы мне просто не приготовить тебе что-нибудь, а потом ты решишь попозже?
Я протягиваю руку, чтобы остановить Мэдди, прежде чем она сможет выйти из комнаты. Она была такой возбужденной последние несколько часов.
— Мэдди, притормози.
У нее округляются глаза.
— Ты хочешь сэндвич?
Я немного улыбаюсь:
— Думаю, что хочу.
— А яблоко?
— Ты избегаешь того, что произойдет.
Мэдди роняет челюсть от шока.
— Неправда!
— Я снова уезжаю.
Она ударяет меня по лбу.
— Агх. Ты едешь в аэропорт.
— Да, и я собираюсь в Нью-Йорк, а затем, скорее всего, полечу в Лондон как минимум на две недели, чтобы разобраться с конференцией ООН.
— Лондон, — говорит монотонно Мэдди.
— Лондон.
— Так... далеко.
— Точно.
Мэдди разбита. Маска, которую она носила весь день «быть беспечной, радостной девчонкой» исчезла. Она сводит брови вместе и мотает головой.
— Я не хочу снова это начинать, ещё больше времени без тебя. Это слишком тяжело.
— Знаю.
— И когда ты вернёшься в лучшем случае?
Я качаю головой, и Мэдди вырывает руку из моей. Мне больно, что она снова отстраняется, но стараюсь не обращать внимания.
— Может, после Лондона, но мне нужно посмотреть на расписание. После раннего отъезда из Дубая есть большая вероятность, что редактор не будет мной доволен. Я не знаю, что будет дальше.
— Значит, нам надо просто ждать?
Я киваю, ненавидя такой ответ.
Затем Мэдди отворачивается, выходит из комнаты, не сказав ни слова, и идет на кухню за едой. Она наполняет мою сумку закусками и проверяет, не забыл ли я что из вещей, а затем провожает меня до арендованной машины. Мы не ездили на ней с тех пор, как вернулись домой в пятницу. В последний раз, когда я был там, мы с Мэдди были без ума друг от друга.
Теперь она едва может смотреть на меня, когда я поворачиваюсь, чтобы обнять ее.
Я думаю, Мэдди пытается удержаться от слез, но не могу быть уверен. Я беспокоюсь, что это нечто большее. Часть меня знает, что она собирается провести черту на песке.
Я бросаю чемодан на заднее сиденье, затем подхожу к ней.
— Спасибо, что приехал ко мне на выходные, — говорит Мэдди, проводя пальцем по дверной ручке. — Было действительно мило с твоей стороны удивить меня так.
Я поднимаю ее лицо к себе.
— Не грусти, пожалуйста.
— Я не грущу, — говорит она, и слезы собираются в уголках ее глаз.
— Я что-нибудь придумаю, — обещаю я.
— И что ты придумаешь?
Я качаю головой, не совсем в состоянии сформулировать слова, отчего ее губы растягиваются в печальной улыбке.
— Знаешь, сейчас не лучшее время для наших отношений. Мы жили вместе много лет и виделись каждый день. Может быть, это наше наказание за то, что слишком долго ждали.
Похоже, Мэдди близка к тому, чтобы сдаться.
— Это не наказание.
Наконец она произносит те страшные слова:
— Я просто не думаю, что это сработает, Эйден.
— А мы просто постараемся.
— Ладно, — кивает Мэдди, но неуверенно.
Я наклоняюсь и смотрю ей прямо в глаза.
— Мы продолжаем пытаться, Мэдди, — повторяю я, убеждаясь, что она это понимает. — Ты – тот человек, с которым я хочу быть. Поняла? В плохие времена и в хорошие. Ты – мой лучший друг.
Мэдди кивает и прижимается ко мне, цепляясь за мою рубашку изо всех сил.
Я обнимаю ее в ответ.
Она придвигается еще ближе, прижимая меня к себе.