Эпилог
Мэдди
Когда я прихожу домой, в нашем доме тихо, если не считать позвякивания ошейника Стэнли, когда он подходит поприветствовать меня у двери. Его хвост сильно виляет, ударяясь о стену при каждом покачивании бедрами.
— Привет, малыш, — говорю я, почесывая его хорошенько за ухом, так что его задняя нога слегка покачивается. — Где папа?
Тощая дворняжка, которую мы приютили несколько лет назад, ходит по кругу, радуясь, что я дома.
— Ладно, ладно. Пошли, найдем его.
В нашем маленьком бунгало в восточной части Остина темно, если не считать света в коридоре. Я прохожу мимо кухни и заглядываю внутрь. В основном здесь прибрано, но в раковине, вероятно, осталось несколько тарелок с ужина Эйдена. В те дни, когда у него приближается крайний срок, тарелки, как правило, скапливаются.
У двери в спальню я сбрасываю каблуки и стону от удовольствия, когда босые ноги снова касаются твердой земли. Скоро я сменю маленькое черное платье на пижаму, и все станет прекрасно.
Обычно я не прихожу домой так поздно, но мне пришлось сопровождать Элизу на ужин с клиентом. Теперь, когда я продвинулась в агентстве, это часть моей работы. Я тоже не против – хорошая еда, хорошая компания, – но я скучала по Эйдену. Последние несколько дней он был занят больше, чем обычно.
Я поворачиваю обратно по коридору, и Стэнли бежит рядом со мной. Если он когда-нибудь забегает слишком далеко вперед, он снова возвращается ко мне, как будто ему не нравится, как медленно я хожу по сравнению с ним.
Я заглядываю в гостиную, но Эйдена там нет.
Я выключаю телевизор и сворачиваю плед, приводя себя в порядок, прежде чем вернуться в холл.
Наша гостевая ванная комната пуста, как и гостевая спальня.
Приближаясь к маленькому офису, я слышу характерный звук щелкающей клавиатуры. Дверь почти закрыта, но я приоткрываю ее еще на несколько сантиметров. Эйден не замечает. Сомневаюсь, что он тоже заметил, что в комнате кромешная тьма. Эйден сидит за экраном компьютера, сосредоточившись на словах, которые печатает. Выражение лица искажается, как будто он чем-то недоволен, затем пальцы снова начинают летать. Я слушаю звук клавиатуры, когда он быстро печатает, и это успокаивает, как колыбельная.
Любой остаточный стресс от работы и жизни, кажется, исчезает, когда я наблюдаю за его работой.
Мой муж – журналист.
Если бы я не прерывала его, он бы работал до глубокой ночи. Эйден всегда был таким, гонялся за словами, когда они, кажется, льются рекой независимо от времени суток. Он пропускал приемы у врача и обеды, потому что был так поглощен работой. Мне приходится напоминать ему, что надо поесть, если он действительно сосредоточен. Чаще всего я просто приношу ему еду сама. Когда я это делаю, он бормочет слова благодарности, иногда даже не потрудившись взглянуть на меня, прежде чем выйду из комнаты.
Однако так бывает не всегда. Только когда он действительно занят.
— Я вижу тебя, — внезапно произносит Эйден.
Я ухмыляюсь.
— Думала, у меня хорошая скрытность.
— Да, но дыхание Стэнли все испортило.
Затем пес отходит от меня, подбегает к Эйдену и встает на задние лапы, чтобы опереться передними на бедро Эйдена. Эйден потирает голову и смотрит на меня.
Его пристальный взгляд скользит по мне с головы до ног. Наши взгляды встречаются, и он наклоняет голову набок.
— Красивая.
Я немного улыбаюсь, не совсем веря ему. Это был долгий день на работе, за которым последовал долгий ужин. Мне бы не помешала ванна и немного сна.
— Иди сюда, — машет Эйден мне рукой.
Я отталкиваюсь от дверного косяка и, обогнув стол, подхожу к Эйдену. Он обнимает меня за талию и тянет к себе на колени. Стенли лает и прыгает, чувствуя себя обделенным.
— Как прошел день? — спрашивает Эйден, нежно заправляя прядь волос мне за ухо.
— Тяжело.
— Продуктивно? — пыхтит он.
Я улыбаюсь и киваю.
Его лицо освещено только мягким светом экрана компьютера. У него пятичасовая тень и усталые глаза. Он, наверное, весь день не двигался с этого места.
— Как продвигается статья?
— Мне пришлось полностью переписать сегодня утром. Я как-то потерял нить темы.
— А сейчас? — спрашиваю я, прижимая руку к его груди прямо над сердцем, чтобы почувствовать ритм.
— Думаю. Лучше. Я не узнаю, пока не перечитаю утром. Это все еще может быть полной тарабарщиной.
Я смеюсь, потому что знаю, что это не так. Эйден до смешного хорош в том, что делает. Он все еще работает в «Таймс». После его импровизированного возвращения в Техас позвонил его редактор, и они заключили сделку. Эйден мог бы продолжать работать на них на внештатной основе. Он согласился бы на частичное сокращение зарплаты в обмен на меньшие требования к командировкам. У нас все хорошо вышло. С нашей совокупной зарплатой мы могли позволить себе купить и отремонтировать старый дом. Для этого требовалось много любви. Я съеживаюсь, думая о том, в каком состоянии было это место, когда мы только его купили.
Мы не торопились ремонтировать его, по ходу дела научившись делать большую часть сами. Мы вырвали ужасный оранжевый ворсистый ковер и сорвали темно-бордовые обои, которые, казалось, доминировали в каждой комнате. Мы обновили шкафы на кухне и купили новую бытовую технику. И, конечно, ему все еще не помешали бы некоторые обновления. Оригинальные деревянные полы скрипят. Ванна на когтистых лапах в главной ванной комнате иногда протекает. Время от времени входная дверь сдвигается и решает, что не хочет закрываться должным образом.
Но мы живем здесь уже три года. Это наш дом, место, где мы приспособились к жизни молодоженов, место, где мы еще глубже полюбили друг друга, и, возможно, место, куда мы однажды приведем домой детей. Либо так, либо мы найдем брата для Стэнли. Что бы ни принесла жизнь, мы встретим это вместе.
— Ты дальше будешь работать?
— Еще немного, — кивает Эйден.
Понимаю. Срок.
Я пытаюсь встать, чтобы позволить ему вернуться к работе, но он удерживает меня у себя на коленях.
Я смеюсь и прошу его отпустить.
— Нет, все в порядке. Я все еще могу писать, — говорит Эйден, обнимая меня за талию, чтобы дотянуться до клавиатуры. Он начинает печатать, и я смеюсь еще громче.
— Эйден.
— Ш-ш-ш. Я работаю.
Я снова пытаюсь высвободиться из его хватки, но он снова удерживает меня.
— Тебя не было весь день, — говорит он обиженно. — Просто останься еще на немного.
Я перестаю бороться с ним и смиренно вздыхаю. Эйден не собирается отпускать меня, а я слишком устала, чтобы продолжать попытки, поэтому я устраиваюсь рядом с ним поудобнее, прежде чем положить голову ему на плечо. Я вдыхаю запах Эйдена, и это успокаивает меня. Он снова начинает печатать, и несколько мгновений я наблюдаю за тем, как его пальцы двигаются по клавиатуре, поражаясь словам, которые, кажется, так легко вылетают из него. Разве ему не нужно остановиться и подумать о том, что он собирается сказать? Как его мозг работает так быстро?
Потом мои глаза начинают затуманиваться, и я закрываю их, всего на секунду, просто чтобы дать им отдохнуть.
Я слушаю ровный стук сердца Эйдена. Моя щека двигается вместе с подъемом и опусканием его груди, и непрерывный ритм его дыхания начинает мешать мне бодрствовать.
В какой-то момент, когда я больше сплю, чем бодрствую, Эйден целует меня в лоб и шепчет, что любит меня.
Я бы сказала ему то же самое, если бы могла, но я слишком устала. Слишком.
Нужно просто подождать до утра.
КОНЕЦ!