— Не злись. Вырастешь — оценишь мою доброту. — Барона, казалось, ничего не могло вывести из себя. — Деи свиток. И отправляйся в Дилон.
Трикс взял свиток и спрятал за пазуху. Смерил Иена негодующим взглядом, но говорить ничего не стал, сптился в лодку. Ночь была лунная, светлая, на небе ни облачка — хоть до утра плыви.
— Я отвяжу, — сказал Иен. — Это же моя обязанность как оруженосца.
От возмущения Трикс даже не нашелся что сказать своему коварному спутнику. А вот барон захохотал, хлопая себя по толстым ляжкам. Иен невозмутимо отвязал вереу, забросил в лодку, поднатужился — и оттолкнул лодку от причала.
— Ты… — Трикс только собрался выкрикнуть ему носледок какую-нибудь особенную гадость, но Иен вдруг разбежался по скрипучим доскам и прыгнул в лодку, едва ее не опрокинув. Трикс схватился за борта и завопил: — Ты идиот! Утопишь!
— Греби, греби! — хватаясь за весла, зашептал Иен. — Руками греби!
Сообразив, что происходит, Трикс принялся грести. Теперь настал черед барона вопить с берега:
— Иен! Трикс! Чертов придурок! А ну плыви назад!
— Не могу, ваша светлость! — гребя изо всех сил и не оборачиваясь, выкрикнул Иен. — Я же дал клятву! Я ореносец!
Барон несколько секунд хватал ртом воздух. Лицо его опасно побагровело. Потом он проревел:
— Куда катится мир? Дети — вы позор своих роделей!
— Ваша светлость, вы себе другого Трикса найдете! — крикнул Иен. — Нас много разбежалось, вот увидите, ско еще придут!
И он приналег на весла, больше не слушая проклятия, доносящиеся с берега. К счастью, у Галана и впрямь было плохо с магией — проклятия все были старые, скучные, неработающие.
— Не станет гнаться, — уверенно сказал Иен, когда лодка вышла на стремнину. — Ночью опасно. Да и лодки у них все на берегу.
Трикс растерянно смотрел на оруженосца. Потом спросил:
— Ты чего в лодку-то прыгнул?
— Хорошо, если через год барон и впрямь пристроит в подмастерья, — рассудительно сказал Иен. — А если решит утопить в омуте? Я таких весельчаков хорошо знаю. Он когда хочет, то добрый, а когда не хочет, то очень даже злой. И вообще… Я же твой оруженосец.
— Иен… — Вся обида сразу вылетела у Трикса из голы. — Ты… ты мне теперь не просто оруженосец! Ты мне друг… нет! Ты мне будешь кровный брат! Как юный ореносец Уолли славному рыцарю Ламу!
— Это как? — Иен посмотрел на Трикса с любопытвом.
— А ты песню не слышал? «Балладу про юного Уолли и славного Лама»?
— Нет, — смутился Иен.
— Хорошая баллада, душевная. Я хотел про Уолли и Лама в хрониках почитать, но мне почему-то отец заприл, сказал — рано.
— Давай станем кровными братьями, — согласился Иен. — Только ножа нет. Надо было у барона со стола нож спереть.
— Завтра побратаемся, — решил Трикс. — Все равно — спасибо! Будет знать… старый интриган… А ты уверен, что в тебе нет благородной крови?
Иен засмущался и замотал головой:
— Нет… я же говорю — у меня отец был садовник. Мать ему помогала.
— Ну… всякое бывает, — задумчиво сказал Трикс. — Бывает так, человек живет-живет, а потом оказывается, что он незаконнорожденный сын герцога.
— Я на папу похож, — ответил Иен. — Вряд ли… Давай посмотрим, что нам с собой дали?
— Я посмотрю, а ты греби, — решил Трикс.
Все-таки пока Иен оставался его оруженосцем, а наким не кровным братом, так что ему стоило порабать.
В мешке и впрямь была еда, пускай не слишком ркошная: две жареные курицы, два каравая хлеба, вареные овощи, бутыль с вином.
— Роскошно, — сказал Иен. — И самое главное — у нас письмо есть. Покажешь?
Трикс достал пергамент, ребята развернули свиток и, вглядываясь в едва заметные буквы, стали читать.
Барон не обманул. Из витиеватого текста и впрямь следовало, что податель сего — четырнадцатилетний орыск знатного рода (ничего прямо не говорилось, но почему-то складывалось ощущение, что речь идет о пляннике барона), что мальчик обучен грамоте и прочим полезным ремеслам… Печать была подлинная и едва-едва заметно светилась. Магическими печатями снабжал всех своих вассалов король, точнее — его чародеи. Подделать печать было мало того что трудно, но еще и смертельно опасно.
— Роскошно, — повторил Иен. — Можно наниматься к любому купцу. Даже золотых дел мастер возьмет в учики.
— Нет, к купцу наниматься не буду. — Трикс смотал свиток и спрятал в мешок. — Попробую убедить регента
Хасса.
— Трикс, барон ведь правду сказал. — Иен поежился. — Не надо к регенту! Только хуже будет. Давай наймемся к купцам? Ты наймешься, а потом и меня порекомендуешь. Выучимся, денег заработаем…
— Ты не знаешь, что такое долг чести. — Трикс покачал головой. — Нет, Иен. К утру мы будем в Дилоне и сразу отправимся во дворец.
Иен помрачнел, но спорить не стал. Буркнул:
— Тебе решать… Знаешь что? Давай сейчас ты посишь, последишь за лодкой, чтобы к берегу не прибило. У меня глаза совсем слипаются. А как полночи пройдет — разбуди меня. Ты поспишь, чтобы свежим к регенту идти, а я буду до самого Дилона за лодкой приглядывать.
Трикс ненадолго задумался. Ему хотелось спать… но Иен поступил так благородно и мужественно, отказавшись от предложения барона… к тому же он прав, лучше поспать утром, чтобы перед лицом регента выглядеть более дтойно.
— Спи, — согласился Трикс.
Иен улегся на дно лодки, подложив под голову мешок с продуктами, и мгновенно уснул. Трикс некоторое время сидел, редкими взмахами весел подправляя путь лодки. Периодически он оглядывался назад, но погони не было. То ли барон простил своеволие, то ли не захотел будить стражников и рассказывать им про свой промах.
Хорошо, когда рядом друг! Пусть даже из простого сословия. Сколь часто подлинное благородство… э… как там говорилось в хрониках Ордена Ежедневной Радости? Сколь часто подлинное благородство таится в невзраом вместилище, словно древнее вино — в запыленной бутыли…
У рыцарей Ордена Ежедневной Радости почти все сравнения так или иначе сводились к вину. Ну, иногда еще к пиву. В сражениях Орден был не слишком прославлен, зато оставил после себя множество нравоучительных баад и хроник.
Иен зябко поежился во сне. Трикс вздохнул, снял плащ и укрыл своего оруженосца. Некоторое время благороый поступок грел его лучше любого плаща, потом Трикс изрядно закоченел. Человек более заурядного воспитания начал бы грести, чтобы согреться. Но Трикс, как и полено наследнику со-герцога, к черной работе питал глочайшее, врожденное отвращение. Поэтому он предпочел мерзнуть, пока горизонт не начал светать. Тогда Трикс снял с Иена плащ и разбудил оруженосца.
— Уже пора? — со вздохом спросил Иен, потягивсь. — Ты чего дрожишь, замерз, что ли?
Трикс гордо промолчал, улегся на дно лодки и обнужил, что это не слишком-то удобное место для сна. Первую ночь он спал как убитый, сраженный своим горем, но вот сегодня… сегодня ему точно не уснуть… невозмоо уснуть на сырых холодных досках, которые больно врезаются под ребра…
Когда он проснулся, было совсем светло. Его разбудил плывущий в воздухе звон колоколов.
Трикс с трудом распрямился, сел на лавку и огляделся. Лодка была наполовину вытянута на берег и укрыта в воких камышах, вдали виднелись каменные башни.
Дилон! Великий город, где живет, по слухам, сто тысяч человек!
А где же Иен?
— Иен! — Трикс встал, разминая затекшие ноги. —
Иен!
Тишина.
Куда девался оруженосец?
Трикс спрыгнул на берег и обнаружил перед собой нольшую глинистую площадку, на которой были старельно выцарапаны буквы. Чтобы надпись случайно не затоптали, она была огорожена несколькими сломанными и воткнутыми в глину стеблями камыша.
С нарастающим удивлением Трикс начал читать:
ИЗВЕНИ! ПЕРЕТЬ К ХАСУ ГЛУПО. ТЫ КАК ХОШЬ А Я КУПЦАМ НАЙМУС! ПОКА!
— Ну и как ты наймешься? — спросил вслух Трикс. Надпись ответить не могла и Трикс растер ее ногой.
Потом оглянулся и посмотрел на мешок. Тот явно отощал.
— Мы же хотели побрататься, — сказал зачем-то Трикс, развязывая мешок.