Так что никто, включая самого Трикса, не знал, в чем кроется его удача и в какой миг она от него отвернется. Как ни печально, но неизвестным это останется и для нас…
Трикс шел по набережной, глазея на нарядные особни. Чем дальше Трикс удалялся от рыбаков и алхимиков, тем красивее становилось вокруг. Перед особняками пвились уютные палисадники и зеленые лужайки, сами здания обросли балконами и террасами, подперлись коннами, покрылись разноцветной глазурованной плиой и резными деревянными панелями. Окна — сплошь застекленные, причем стекла прозрачные, чистые, без пырьков и трещин. В маленьких парках, выходящих к реке, играли в траве малыши, за ними приглядывали суровые гувернантки в длиннополых платьях и с бумажными зоиками от солнца. Повсюду сновали торговцы с лотками, заваленными сладостями, фруктами и закупоренными кувшинчиками с лимонной водой. Трикс, который и без всякого волшебства был сладкоежкой, купил большой комок арахисовой халвы, кувшинчик с водой и присел на парапете. Отщипывая липкую сладость, он задумчиво плядывал на княжеский замок. Идти к регенту прямо сейчас?
Или найти постоялый двор, отдохнуть, сходить в баню, купить чистую одежду — чтобы выглядеть достойно со-герцога в изгнании?
Сложный вопрос! Согласно хроникам, некоторые блородные люди в его положении не считали нужным нодить лишний лоск — так и шли грязные, оборванные и окровавленные, чем лишний раз демонстрировали серьеость своего положения. Но другие изгнанники предпитали привести себя в порядок, чтобы показать — дух их не сломлен, а благородство неизменно…
Раздумья Трикса прервало появление двух молодых людей богемного обличья, похожих друг на друга будто братья. Юношам было лет по шестнадцать-семнадцать, одеты они были в штаны из зеленого вельвета, кружевные батистовые рубахи и короткие курточки из коричневого бархата. Завитые белокурые локоны выбивались из-под шапочек, из которых торчали по три перышка: красное, синие и зеленое. У обоих в руках были папки, набитые бумажными листами, а из нагрудных карманов разноетной гребенкой торчали цветные карандаши. В общем, даже Трикс без труда опознал в них подмастерьев из слаой гильдии художников.
Мимолетно глянув на Трикса, юноши присели рядом и откупорили кувшинчики — то ли с водой, то ли с легким вином.
— Жаль, времени было мало, — огорченно сказал один из юношей. — Я только-только сумел палача набросать…
— Ничего, я самозванца рисовал, — похвалился второй, делая большой глоток. — Перерисуешь.
Утолив жажду, они раскрыли папки и стали разглядать рисунки друг у друга. Любопытствуя, Трикс вытянул голову, вглядываясь в эскизы. Его движение заметили, но подмастерья оказались славные ребята и ругаться не сти. Напротив, развернули рисунки в его сторону и стали выжидать реакции.
— Здорово! — сказал Трикс, чувствуя, что обязан втупить в роли благодарного зрителя, и облизнул липкие от сладостей пальцы.
Впрочем, эскизы и впрямь были неплохи. На одном листе быстрыми взмахами толстого угольного карандаша была набросана фигура палача — голого по пояс, широклечего, в закрывающем лицо колпаке и с вьющейся змй плетью. Колпак и кончик плети были небрежно выдены красными штрихами. Кого лупил палач, было непятно.
На другом эскизе был изображен мальчишка-подроок, лежащий на животе, с исполосованной спиной. Малишка одновременно орал, ревел и гримасничал. Полился он похуже, чем палач, покарикатурнее, но все-таки запоминающимся и живым.
— Мне тоже нравится, — скромно сказал автор эска. — Жаль, пороли недолго, регент сегодня добрый был.
— А что с ним сталось? — спросил Трикс, преиспояясь к выпоротому мальчишке невольным сочувствием.
— Десять ударов плети — и три года вразумительных работ. То ли на рисовые поля отправили, то ли подпаском на дальние выгоны. Я же говорю, регент добрый был.
— А за что его?
— Самозванец. — Подмастерье, нарисовавший палача, сплюнул за парапет. — Приперся сегодня с утра к дворцу и стал кричать, что он — со-герцог Трикс Солье, молит регента о защите и помощи.
— Так ему и надо, самозванцу! — свирепо сказал Трикс. — Регент его сразу раскусил, как увидел?
— Да регент к нему и не выходил. — Подмастерье змеялся. — Все знают, малолетнего Трикса зарубили, коа он покушался на Дэрика Гриза. Сам Дэрик и зарубил. Так что регент сразу объявил: каждого, кто объявит себя чудом спасшимся Триксом Солье, пороть кнутом и оравлять на вразумительные работы. Говорят, таких хрецов уже по всему королевству встречают…
Трикс молчал, не в силах произнести ни слова. Уши у него пылали. А подмастерье, не замечая его реакции, меательно произнес:
— Эх, жаль меня там не было… Говорят, со-герцогиня, госпожа Реми Солье, все законы Высокой Смерти собла и даже с лихвой! Змеиный яд выпила, потом кинжал в сердце воткнула и из окна башни выпрыгнула, а вдобавок еще облила себя светильным маслом и подожгла! Вот бы такое увидеть и нарисовать — как герцогиня, объятая свепым пламенем и пронзенная острой сталью, с измениимся лицом падает из окна! Я бы картину назвал — «Пающая аристократка». Нет, лучше — «Смерть со-герцоги Солье, или Кто падает из окна»!
Бац!
Кулак Трикса со всей силы ударил подмастерье в чюсть. Зубы у парня клацнули, он слетел с парапета и упал спиной на мостовую. Кувшинчик в его руке разлетелся, бледно-розовое, разведенное водой вино брызнуло во все стороны.
— Ты что! Ты чего! — закричал второй юный художник, отступая от Трикса на пару шагов. — Ты ума лишился?
Как правило, подмастерья рады подраться. Но эти двое оказались натурами слишком артистическими, способни любоваться поркой маленьких самозванцев или падием пронзенных и горящих герцогинь, но никак не опкаться до реальной потасовки.
— Вот бы увидеть? — кричал Трикс, бесстрашно нтупая на двух парней, куда старше и крупнее его само. — Вот бы увидеть, да?
— Псих ненормальный… — держась за челюсть, прормотал юный художник. — Псих! Я стражу позову!
— Я тебя вызываю на дуэль! — закричал Трикс, шаря рукой у пояса. Увы, у него не было ни меча, ни кинжала, так что со стороны его движения выглядели так, будто он пытается подтянуть сползающие штаны.
Видимо, эти нелепые движения придали подмастерьям храбрости. Небитый помог битому подняться. Тот сплул красным, пошатал пальцем зубы, после чего засучил кружевные обшлага и отважно двинулся к Триксу. Следом пошел и его друг.
Но драки не случилось.
Из начавшей собираться толпы вышел и встал между подмастерьями и Триксом седой кряжистый мужчина в моряцком бушлате. Один его глаз прикрывала аккуратная черная повязка, что делало мужчину похожим на старого пирата из детской книжки. К тому же он прихрамывал, на лице его было несколько давно заживших шрамов, а на поясе — абордажный тесак, какой на суше позволялось носить лишь морякам офицерского чина.
— Суши весла, юнги! — Мужчина смерил подмастерьев строгим взглядом, а Триксу погрозил пальцем. — Что за птичий базар?
Выглядел мужчина так живописно, что и Трикс, и поастерья невольно преисполнились к нему уважения.
— Этот… эта свинья, — подмастерье указал на Трикса, — эта свинья ударил меня по зубам!
— Если свинья, то «ударила», будь последовательным. — Одноглазый поморщился. — А что скажешь ты, забияка?
— Он оскорбил ма… — Трикс запнулся. — Оскорбил со-герцогиню Реми Солье!
— Ничего я ее не оскорблял! — возмутился подмастье. — Храбрая тетка, я бы ее в героическом полотне отразил!
Трикс опять рванулся вперед и был пойман твердой рукой одноглазого.
— Так! — сурово сказал мужчина. — Я вас выслушал и все понял. Слушайте мое решение!