– Верно, – подобревшим голосом сказал Паклус. – Если уж честно, то гномы меня своим не считают. У меня бабушка была гномом. Очень редкий социальный казус. А у гномов род наследуется как у людей, по отцовской линии, по материнской – только у эльфов.
– Это, наверное, очень романтическая история, – сказал Трикс. – Ну, бабушка-гном. Да?
Паклус рывком сел на кровати. Схватил свечу, подошел к соломенному тюфяку. Склонился над Триксом, поднес свечу к его лицу и подозрительно всмотрелся. Не обнаружив и следа ухмылки, сконфуженно улыбнулся, потрепал Трикса по голове, загасил грубыми пальцами фитиль и пробормотал:
– Спать уже пора, завтра рано в путь…
– Спокойной ночи, господин, – с некоторым усилием пролепетал перепуганный Трикс.
– Спокойной ночи, оруженосец. – В голосе Паклуса все еще слышалось смущение. Он грузно сел обратно на кровать. Поворочался, укладываясь. Потом сказал: – Ну… романтическая, согласен. Бабушку и дедушку во время кораблекрушения волны выкинули на необитаемый остров.
– И там были дикари? – спросил Трикс.
– Что? Какие еще дикари, остров же необитаемый! Никого там не было. Даже козочек. Дедушка пять лет держался, а на шестой год все-таки сделал бабушке предложение. Ну… не железный он был все-таки. А через год, как раз матушка моя тогда родилась, к острову пристал пиратский корабль – запасы воды пополнить. Дедушка с бабушкой его захватили и уговорили головорезов отвезти их на материк. Бабулю свои бы уже не приняли, это у гномов строго… ну а дед – он строгих правил был. Раз поженился, так поженился. Опять же дочку он любил. До старости самолично ее брил!
Трикс молчал, ошарашенный этой эпической картиной.
– Очень скучаю по дедушке, – продолжал Паклус. – Умер он недавно.
– А бабушка? – решился спросить Трикс.
– Бабушке-то что? Она же гном. По-прежнему на кузне, с утра до вечера молотом машет. Доспехи мои она лично ковала! В них, кстати, тоже защитная сила от магии есть. Бабушка у меня мастерица на все руки… – В голосе Паклуса прорезалась нежность. – Пивные кружки себе кует, заколки для бороды…
– У меня бабушка тоже… любила гладью вышивать, – рискнул вставить Трикс.
– И правильно, – одобрил Паклус. – Каким бы ты высокородным ни был, а умей что-то своими руками делать. Ну ладно… спи давай.
Глаза у Трикса уже совсем слипались, а язык едва ворочался. Он быстро и крепко заснул.
Паклус еще долго ворочался, разок вставал по нужде, а возвращаясь со двора, с грубоватой симпатией посмотрел на съежившегося на тюфяке Трикса, после чего заботливо укрыл своим одеялом. Ночь была прохладной, с моря тянуло свежестью. Паклус же, как любой человек с примесью гномьей крови, холод переносил стоически.
Давно известно, что лучший способ узнать, процветает ли государство, – проехать по его дорогам. Честолюбивый и жестокий правитель, разорив крестьян и обложив поборами горожан, может воздвигнуть столицу неописуемой красоты. Правитель ленивый и безвольный, попустительствуя простому люду, может позволить селам и городам расти и процветать, в то время как государство чахнет и гибнет. Но и у того, и у другого в самом большом запустении окажутся дороги, ибо только властитель, сочетающий в себе твердость и уступчивость, волю и терпение, способен накинуть на всю страну сеть дорог, что свяжет ее крепче солдатских алебард, общего языка или даже общей веры.
Дороги в королевстве были. И были они где как. Но в княжестве Дилон, и этого никто бы не посмел отрицать, дороги содержались в порядке. Иногда земляные, иногда мощенные камнем или каменным деревом, с мостами и переправами в нужных местах, с придорожными трактирами, конюшнями и небольшими форпостами стражи. Конечно, в местах совсем уж диких случались и разбойники, и бездорожье (никто не знает, что хуже и что приносит казне больше ущерба), но по большей части путешествовать по Дилону было приятно.
Трикс с огромным удовольствием восседал на смирном чалом жеребце, рыжем с белым хвостом. Жеребец был немолод и потому спокоен, но еще и не стар – так что после закованных в броню рыцарей нес мальчишку на спине легко, будто перышко. Когда Трикс временами поддавал ему шенкелей, конь удивленно поворачивал голову – будто забыв, что на нем восседает всадник. Скорее всего так оно и было. Конь Паклуса, каурый молодой жеребец, гордо вышагивал впереди, а чалый Трикса неспешно следовал за ним. Город Дилон остался позади, и рыцарь с оруженосцем ехали посреди бескрайних пшеничных полей.