Вздохнув, Трикс забрался в кровать, натянул одеяло по самые уши. Постель была довольно чистой, если на ней и спали, то неделю-другую, не больше. Ночную рубашку, принадлежавшую Щавелю, Трикс решил не надевать. Завтра надо будет велеть Иену постирать и ее, и простыни… а самому пойти на рынок и купить все по списку Щавеля: еду, свежие полотенца, бумагу и чернила, ароматические свечи, вина белые и красные, мыло для рук и головы, благовонные соли для ванн…
Он уже погружался в сон, когда услышал тихие шаги в коридоре. Трикс затаил дыхание. Дверь в спальню скрипнула.
Иен!
Негодный оруженосец решил обворовать его и снова убежать?
– Трикс! – тихо и жалобно позвал Иен. – Трикс, мне страшно! Там… там кто-то ходит!
– Где?
– В ка… кабинете!
Сон с Трикса как рукой сняло. Он вскочил, торопливо натянул штаны. Поискал на ощупь на стене – еще днем мальчик заметил, что в спальне своей великий маг Щавель, не полагаясь на одно лишь волшебство, хранил простую, но увесистую дубинку вроде тех, которыми пользовались стражники. Схватившись за упругую теплую рукоять из резинового дерева и обмотав вокруг кисти ременную петлю, Трикс сразу почувствовал себя увереннее. В конце концов, он же победил хулигана в драке на палках? И победил потому, что невольно сложил заклинание, сделавшее его хорошим бойцом. Насколько Триксу было известно, действует такое волшебство долго.
– Пошли! – велел Трикс. Глаза уже привыкли к темноте, и света из окон вполне хватало, чтобы ориентироваться. Иен тоже был в одной рубашке и босиком.
– Вначале я услышал, что кто-то на улице возится, у калитки, – торопливо рассказывал Иен. – Ну, мало ли… Пошумели и перестали. А потом слышу – в кабинете скрипит… и как бы голоса тихие… Это магия, вот честное слово, магия! Остаточные има… эманации.
– Вор залез, – неуверенно сказал Трикс. Они опасливо приблизились к двери кабинета. Вроде бы было тихо…
– А сторожевой огонек? – зашептал на ухо Иен.
– Ну… справились.
– Нет, я видел, он мимо окошка пролетал, когда в кабинете шумело…
– Может, тебе приснилось? – предположил Трикс.
Мальчики стояли, прижимаясь друг к другу и вслушиваясь в ночную тишину. На самом-то деле ночью в доме никогда не бывает совсем тихо. Шелестят за окнами листья на деревьях, шумит в щелях ветер, пощелкивает углями остывающая печка, тихо вздыхают натруженные за день половицы, поскрипывают дверные петли, в углу скребёт мышь. А сейчас тишина стояла мертвая, гробовая, будто на кладбище или в пещере.
– Никого нет! – прошептал Трикс.
– А чего шепотом-то? – ответил Иен.
– Не так страшно, – признался Трикс.
– Может, и впрямь приснилось… – виновато признался Иен. – Только странно…
Что именно странно, он договорить не успел. В кабинете что-то звякнуло и зашуршало. Потом из-под двери пробился яркий свет.
– А! – завопил Иен во весь голос.
– А! – подхватил Трикс и, твердо зная, что лучше напугать врага, чем бояться самому, ударил по двери дубиной.
– А! А! – на два голоса завопили внутри кабинета.
Обрадованный этой слабостью незваных гостей Трикс что есть силы пнул дверь, распахнув ее вовнутрь кабинета.
На письменном столе магистра горела яркая масляная лампа. Рядом, со спичками в руках, застыл светловолосый мальчишка чуть младше Трикса, в одеждах княжеского дома – белое с голубым, короткие штаны чуть ниже колен, кружевная рубашка, круглая шапочка на голове. Судя по одежде, мальчишка был пажом или младшим слугой в княжеских палатах. За его спину прятался совсем уж мелкий пацаненок, черноволосый, чумазый, одетый не в пример проще… и знакомый Триксу!
– Ага! – завопил ученик магистра Щавеля, разом приободрившись. – Ты?
Мальчишка со слишком гордым именем Халанбери, предпочитающий откликаться на прозвище «Ага», закрыл рот и всмотрелся в Трикса. Потом виновато сказал:
– Ага. Я. А ты чего сюда залез?
– Я тут по праву! – рявкнул Трикс как можно более уверенно. – Это дом моего… моего учителя. И я за ним присматриваю. А ты что здесь делаешь?
Ага просительно посмотрел на своего спутника. Тот все еще держал догорающую спичку, и как раз в этот момент огонь коснулся его пальцев. Пацан взвизгнул, выронил спичку и принялся затаптывать ее, одновременно засунув в рот обожженный палец.