Он раскрывает папку и швыряет на стол снимки, сделанные в моём кабинете на кафедре. Интима там, конечно, никакого нет, но, исходя из них, вполне очевиден характер отношений между нами.
Лена времени зря не теряла! Шпионила за нами, собрала вяленький компромат и сообщила куда надо. Благо, кроме вполне невинных поцелуев и объятий ничего в стенах вуза больше и не было. Нет нужды подставляться, когда живёшь в одной квартире. Но и этого достаточно, чтобы мы сидели здесь.
Жалею ли я, что позволял себе малость расслабиться и уделял немного внимания Юле, скрывшись в кабинете после пар? Даже не знаю, но однозначно не позволю этому инциденту разрушить жизнь Юле.
– Это моя вина, – заявляю громогласно. – Я вынудил свою студентку вступить со мной в связь, угрожая завалить по предмету и выкинуть с должности, прекрасно зная, что, в противном случае, она лишится заработка и бюджетного места и не сможет доучиться.
Мой резкий, жёсткий тон не подразумевает споров или возражений, и это понятно всем в кабинете. Даже Юле. Хотя я готов к спорам. Я готов сидеть и убеждать комиссию часами. Но этого не требуется.
– Это правда? – тихо спрашивает у Юли Лев Борисович.
Она не смотрит на меня, и я должен сдерживаться. Но не могу.
«Давай же Юлька! – требую мысленно. – Скажи всего одно слово! Да хотя бы просто кивни!», и она словно прислушивается ко мне.
– Да. – кивает она, решившись. – Сергей Дмитрич заставлял меня, а я боялась отказать. Недавно у меня умерла мама, и я не могла остаться без работы и потерять место из-за неуспеваемости. Что я могла сделать? Он – завкафедрой, у него власть.
Её слова повисают в воздухе. Кажется, ни у кого нет больше вопросов. Юля звучит убедительно, и я надеюсь, что этого будет достаточно, чтобы её не трогали.
– Спасибо за откровенность, Юлия Владимировна. – спустя некоторое время говорит ректор. – Возвращайтесь, пожалуйста, к занятиям.
Юлька мнётся. Знаю, как её подмывает рассказать правду и поспорить, отстоять своё право любить, но это создаст ещё больше проблем. А я не хочу, чтобы у неё были проблемы. Сам я готов ко всему, меня устроит любой расклад. Моя дочь, в конце концов, создала мне этот геморрой. Но Юля не должна лишаться привычной жизни из-за наших непростых отношений.
– Спасибо, – наконец говорит она, шумно поднимаясь со стула. – До свидания.
На краткий миг наши взгляды пересекаются, и я подмигиваю девушке. Всё будет хорошо.
Глава 17.
Покинув кабинет декана, я бросаюсь в туалет. От паники меня трясёт и выворачивает наизнанку, и я сгибаюсь над унитазом, избавляясь от остатков завтрака.
Поверить не могу, что всё это происходит на самом деле! Никак не могу понять, зачем Сергей сказал эти ужасные вещи… Точнее, нет! Я прекрасно понимаю, зачем он это сделал, но в то же время не понимаю. Лишиться работы, карьеры, преподавательского будущего, чтобы я осталась в университете… У меня перехватывает дыхание от его поступка! Ещё никогда прежде я не чувствовала себя под такой надёжной защитой и окружённой такой заботой. И это вызывает поток слёз.
Что теперь будет? Не пожалеет ли Суровин впоследствии о сделанном выборе? Не станет ли винить меня во всех бедах? Мне страшно, страшно до безумия. Смогу ли я оправдать его ожидания, когда он стольким жертвует ради меня?
Через пару часов я получаю сообщение. «Увидимся дома, ладно?» – пишет Сергей. Я еле сдерживаюсь, чтобы не выбежать из аудитории прямо посреди лекции и не перезвонить. Я хочу расспросить мужчину, как всё прошло и чем закончилось. Меня интересует, насколько всё плохо обернулось для него самого, тогда как я, кажется, легко отделалась, благодаря своему вранью.
После пар я по привычке иду на кафедру, но натыкаюсь на запертую дверь, мгновенно вспоминая, что заведующего кафедрой у нас больше нет. Временно, конечно. Я спускаюсь в деканат и спрашиваю, что мне теперь делать. Выслушав заверения, что в ближайшие дни меня определят на новое место, я выхожу из универа и иду домой пешком, оттягивая неизбежную встречу с Суровиным. Ничего не могу поделать с чувством страха, засевшим внутри. Мне кажется, что теперь всё будет катиться по наклонной, пока окончательно не разрушится вся моя счастливая жизнь. Стараниями Сергей Дмитрича счастливая. Да не просто счастливая – идеальная!
Руки трясутся, когда я открываю дверь. А за порогом уже ждёт он, в домашней футболке и спортивных брюках. Я кидаю на пол рюкзачок и повисаю на мужчине.
– Как ты? – спрашивает он, обхватив мою талию. – Всё в порядке? Выглядишь слишком подавленной. Что-то случилось?
– Помимо очевидного? – грустно улыбаюсь в ответ. – Почему ты не сказал мне с утра? Мы должны были как-то уладить это… Вместе, Сергей. Мы могли что-то придумать, предпринять…
– Т-ш-ш, – шепчет он за мгновение до того, как накрыть мои губы губами.
Настойчивый поцелуй практически заставляет меня позабыть о страхах, избавиться от сомнений. На короткий миг я переполняюсь гормонами счастья, отпуская все проблемы и заботы, и растворяюсь в своей любви к этому мужчине. Мы справимся. Я должна верить, а иначе всё это было напрасно.
– Я люблю тебя, Сергей Дмитрич, – шепчу ему. – Очень-очень-очень сильно.
– А я люблю тебя, Юлька. – усмехается он. – Поэтому должен был сделать всё, чтобы тебе не пришлось иметь дело с последствиями. Последнее, чего я хочу, так это чтобы у тебя были проблемы…
– Но и я не хочу для тебя проблем! – возражаю ему. – Несправедливо, что ты один несёшь ответственность, ещё и таким ужасным образом наговорив на самого себя…
– Юль, я хочу, чтобы ты знала одну вещь: я – дяденька взрослый и опытный, я прекрасно осознаю степень ответственности, когда принимаю решения. И я готов нести ответственность за эти решения. И я сделаю всё необходимое, чтобы тебе не приходилось нести ответственность за мои решения.
– Эй, вообще-то, решение быть с тобой я принимала самостоятельно, и ты не должен…
– Т-ш-ш, Юлька! – перебивает он. – Должен. Я должен. Обязан позаботиться о тебе, защитить тебя…
Каждое его слово сопровождается серией маленьких поцелуев. Суровин быстро раздевает меня и утягивает в ванную. Пустив из крана тёплую воду, он от души насыпает соль и наливает ароматную пену. Зажигает свечи и скидывает свою одежду. Жестом приглашает меня подойти ближе и берёт за руку.
Я, опираясь на его руку, переступаю через борт, и он заходит следом. Я дожидаюсь, пока он не займёт привычное место, но вместо того, чтобы расположиться с противоположной стороны, усаживаюсь верхом, бесстыдно прижимаясь промежностью к окрепшей плоти.
– Я это не планировал, – усмехается Сергей. – Только хотел, чтобы ты расслабилась от сегодняшнего стресса.
– Ты знаешь самый замечательный, самый мой любимый способ для расслабления, – хихикаю я, прижимаясь к его губам.
Суровин притворно вздыхает, но поддаётся на провокацию, врываясь в мой рот безумным вихрем. Его язык таранит до самой глотки, и я скольжу складками по толстому члену. Ладони мужчины обхватывают мои ягодицы, прижимая сильнее. Скользящим движением он подтягивает меня чуть выше, и головка упирается в тугой вход. Я медленно опускаюсь на вздыбленную дубинку до самого основания, и он немедля начинает вколачиваться в меня. Мощные толчки высекают крики и стоны. Сергей стискивает руками мои ягодицы, задавая безумный ритм частых проникновений. Наверняка назавтра там останутся отметины, но мне всё равно. Он лижет, кусает мои губы, резко ныряет языком до самой глотки, переключается на шею и ключицы. Я млею, запускаю пальцы в его волосы, глажу от макушки до шеи, впиваюсь кончиками ногтей в его плечи.
В какой-то момент его пальцы слегка раздвигают полушария и он касается совершенно другого входа. Я испытываю дискомфорт и волнение от лёгкого проникающего давления, но Сергей Дмитрич отвлекает меня, втягивая в рот горошины сосков. Тело прошибает судорогой от его откровенных ласк. Мужчина плавно протискивается пальцем в инстинктивно сокращающееся отверстие, интенсивнее посасывая мои соски. Напряжение нарастает снизу живота и взрывается от чувства идеальной наполненностиим, слегка болезненной, но делающей нас единым целым, дарящей взрывное удовольствие нам обоим. Под громкие стоны и пьянящие поцелуи, которые бесновато прыгают от лица на шею и к груди, а потом снова отыскивают мои губы, я прогибаюсь в пояснице навстречу таранящим учащающимся толчкам и распадаюсь на молекулы и атомы, ощущая жар вязкого семени внутри. Разом разучившись дышать, я получаю крошечные дозы воздуха от настойчивых мужских поцелуев, пока сладкая истома, охватившая тело и разум, не рассеивается.