— Ты настолько ненавидишь меня, Николь? — хрипло спрашивает штормовой дракон. Пальцы, сжимающие край столешницы, разжимаются, и руки повисают вдоль тела безжизненными плетьми.
В голове бьётся отчаянная мысль объяснить ему, что нельзя так со мной. Дать понять, что я личность, а не инкубатор для драконят. И что я хочу замуж и детей от того, кого полюблю всем сердцем, и неважно кто он — дракон, человек или ещё кто. От того, кому доверюсь и кого не буду опасаться.
Вместо этого стискиваю зубы, чувствуя болезненный спазм, сжимающий внутренности, и едва не сгибаюсь пополам. Сердце гонит по венам отравленную кровь, и я слышу свой голос со стороны:
— Ни в коем случае. Ненависть — это яркое, незабываемое чувство, как и любовь. Вы даже не представляете, как они близки, как схожи между собой. А я ничего к вам не чувствую, саэр Уорд.
Драконьи глаза заливает тьмой. С тихим шелестом под кожей проносится чешуя, пробивая острыми краями путь наружу. Дэриан роняет голову на грудь, тяжело дыша, и время замирает, позволяя миру сузиться до нас двоих.
— Этого не может быть, — утробно рычит дракон внутри ректора. Человеческая речь становится смазанной, а слова общего диалекта перемежаются с драконьим языком. — Истинную пару тянет друг к другу. Такова природа!
— Это ваша природа, саэр Уорд, — мотаю головой, смахивая непрошеные слёзы. — Я не дракон. Я тот, кого вы так сильно ненавиди…
Осекаюсь, прислонив ладонь ко рту.
До меня только сейчас доходит смысл моих же слов. Буря чувств, что бушует внутри Дэриана, прорывается наружу вместе со звериной ипостасью.
Малодушно отворачиваюсь, не в силах смотреть на своего Истинного. Разум обжигают его эгоистичные слова, его поступки по отношению ко мне, а душу рвёт на клочья, и ярко вспоминается вкус его губ на моих.
В тишине слышен лишь мерный ход часов, да затихающий драконий рык. Но вскоре стихает и он.
— Моя главная ошибка в том, что я поддался инстинктам, Николь Россо. За последние столетия количество Истинных пар сократилось. Драконы жаждут обладать своим сокровищем, спрятать от любого врага, а после гибели моей…
Дэриан делает паузу, а я понимаю, что не дышала, пока он говорит. Жадно заглатываю ртом воздух и медленно оборачиваюсь, осознавая, насколько это важно.
Не только для него, но и для нас двоих.
— Я признаю то, что намеренно искоренял в себе всё человеческое. Действовал лишь в интересах своей расы. Думал как дракон, мыслил и мечтал как зверь. Спрятать, присвоить, пометить, запретить.
Грудь сдавливает железным обручем. Пальцы ног поджимаются, а ногти впиваются в нежную кожу запястий. Сердце бьётся громко, быстро, как боевой набат.
Снова гром за окном и утихнувший было дождь вновь барабанит по стеклу. Дэриан делает шаг в мою сторону, и я неосознанно отступаю.
— Дай мне шанс доказать, что я могу быть другим.
Вот только сейчас я не способна вымолвить ни слова. Мысли разбегаются как тараканы, превращаются в хаос, теряя, запутывая меня.
Часть моего сознания рвётся к Истинному, другая настойчиво твердить бежать.
Бежать без оглядки.
И он это прекрасно понимает.
Дэриан вымученно улыбается и возвращается к столу. Открывает верхний ящик и с громким стуком водружает на поверхность пропавшую реликвию.
— Но… Я же отдала его… — выпаливаю и тут же краснею, понимая, что только что сдала себя и младшего Уорда с потрохами.
— Моему племяннику, — кивает он, пока я разглядываю артефакт с драконьим глазом в центре золотистого бруска. — А он отдал его мне перед тем, как отбыть из академии.
— Отбыть? — севшим голосом спрашиваю, прижав ладони к пылающим щекам. — Вы его…
— Я не могу отчислить наследника престола, — края чувственных драконьих губ слегка дрожат в усмешке, — как бы мне этого ни хотелось. Кеннет нашёл вора, а твой друг Рональд помог взять верный след. Однако у нас нет прямых доказательств, поэтому я пока не делал никаких объявлений. Да и, признаться честно, мне было не до того.
Да уж…
— Я клянусь, что не крала его из вашего кабинета, саэр Уорд, — начинаю тараторить, втайне радуясь, что он перевёл тему с наших отношений. — Я нашла его в нише, а потом отдала Кеннету, а он обещал отдать вам…
— И всё? — хитро прищуривается ректор.
В памяти всплывает надменная Флоранс и её угрозы о том, что я сгину за решёткой. Несколько секунд колеблюсь, пока последние кусочки мозаики встают на место, и внутри всё замирает, когда я принимаю возможно неправильное решение: