Подведя коня вплотную к стене, Тэннер взял одежду и пистолеты, которые купил для Коула, подтянулся в седле, пока не смог достать до окошка, и просунул вещи сквозь прутья решетки.
– Жди меня у ворот, – сказал Коул. – Лошадь достал?
– Все готово, – прошептал Тэннер.
Тэннер с самого начала скептически относился к плану Коула. Ему казалось намного проще ворваться в тюрьму с оружием и потребовать освобождения узника. Но Коул не хотел, чтоб Тэннера увидели рядом с ним и сочли пособником опасного заключенного, подозреваемого в убийстве офицера. Достаточно того, что его самого преследуют.
Тэннер повел лошадей по периметру плаца, стараясь держаться в тени, и остановился в темном узком проулке у главных ворот, где он договорился ждать Коула.
Коул спрятал одежду и снаряжение под матрасом, на котором спал. Шестизарядный кольт он засунул за пояс под куртку, потом растянулся на полу и стал измученным голосом звать стражника. Ему пришлось несколько минут умолять о помощи, пока появился недовольный тюремщик.
– Что, черт возьми, тут происходит?
Коул катался по полу, изображая приступ боли. Он держался за грудь и издавал булькающие звуки.
– Помогите мне! Я умираю.
Тюремщик молча смотрел на него, и Коул едва сдерживался в напряженном ожидании. Неужели не получится? Нет, только не сейчас, ведь сестра нуждается в нем… Он выгнулся и вдруг весь обмяк. Теперь стражник поверил, что узник не притворяется. Он вошел в камеру и опустился на колени возле распростертого тела. Не успел бедняга понять, что случилось, как Коул выхватил револьвер и стукнул тюремщика рукояткой по голове. Тот свалился и затих. Коул заткнул ему рот кляпом и связал руки его же ремнем. Потом быстро переоделся в новую одежду из лосиной кожи, которую передал ему Тэннер, пристегнул кобуру с пистолетами, вышел из камеры и запер за собой дверь. Выйди из тюрьмы, он забросил ключ подальше и направился туда, где с лошадьми ждал его Тэннер.
Тэннер с облегчением вздохнул.
– Ну как все прошло?
Коул дерзко улыбнулся:
– Точно по плану. Отвлеки часового, а я сделаю остальное.
Тэннер схватил за поводы лошадь Коула, вскочил на своего коня и выехал из переулка. Когда он подъехал к воротам, раздался оклик часового:
– Стой, кто идет?
– Я покидаю форт, часовой, а не пытаюсь пробраться в него, – ответил Тэннер. – Разве это запрещено?
Явно растерянный, часовой всматривался в Тэннера, стараясь разглядеть в темноте его черты.
Шляпа Тэннера была низко надвинута на лицо, и виден был только его красиво очерченный рот.
– Да вроде нет, мистер. Просто предупреждаю, что путешествовать по ночам опасно. Индейцы в последнее время обнаглели.
Тэннер пожал плечами:
– По правде сказать, в этих местах путешествовать в любое время опасно.
– У вас роскошная лошадь, мистер, – сказал часовой.
– Я неравнодушен к хорошим лошадям. Ну что, могу я ехать?
– Поезжайте, если вам так угодно. Хотя я никак не пойму, как можно добровольно отказаться от надежной защиты форта посреди ночи. Доброй ночи, мистер!
Тэннер выехал за ворота, радуясь тому, что часовой попался не особо подозрительный. Отъехав совсем недалеко, Тэннер поставил обеих лошадей под прикрытие крепостной стены, там, где второй караульный с башни не мог их увидеть.
Часовой подошел к воротам и вгляделся в темноту, рассуждая, что путник, видать, не в себе, коли отважился выехать из форта глубокой ночью. Он не заметил, как сзади подкрался Коул. Коул ударил часового, и тот упал, потеряв сознание.
Осторожно продвигаясь вдоль стены, Коул скоро обнаружил Тэннера. Они отвели лошадей подальше от крепости, перебрались через ров, служивший дополнительной защитой для форта, а затем вскочили в седла и понеслись во весь опор.
* * *– Черт побери, Коул, клянусь, мы облазили все холмы на сотни миль вокруг и не встретили ни единого индейца. Куда подевались эти краснокожие дьяволы, хотел бы я знать?!
– Я же тебе говорил, Тэннер, что они очень хитрые. Мы еще не все прочесали. Я знаю еще парочку мест, где они могут оказаться.
– Сиу забрали Эшли более двух недель назад. Мы даже не знаем, жива ли она.
– Это правда. – Коул не хотел подавать Тэннеру ложные надежды. – Но мы с ней близнецы. Если бы она умерла, я бы почувствовал.
Тэннер сморщился, не желая даже думать, что с Эшли может случиться несчастье. Все, чем он дорожил в жизни, судьба у него отнимала. Он любил Эллен, а что получалось? Он любил свою мать, отца, а они стали жертвами войнах, которую развязали янки. Он позволил себе полюбить Эшли, ее тоже отняли.