Весь этот бред был готов сорваться с моего языка, когда я толкнула тяжёлую ржавую дверь, но вслед за этим я моментально онемела. Оглохла, ослепла и перестала дышать. Юная узбечка Гули жила с матерью, не говорящей по-русски где-то на отшибе и никогда не привлекала моего внимания. До того самого момента, пока я не обнаружила её на том проклятущем матрасе.
Я развернулась так быстро, что голова закружилась, и побежала, не разбирая дороги, бросив дождевик, не реагируя на оклики. Имя, имя… Что мне было моё имя в тот момент?
Ноги принесли меня в лес, по которому я плутала ещё несколько часов, пока не вышла к полю и не побрела домой. Насквозь промокшая, я ввалилась в свою комнату, даже не заметив ни отсутствия родителей, ни их прихода спустя некоторое время. Наутро проснулась в каком-то чужом мире и долго не могла понять, как заново научиться жить.
Мама рассказывала, как прибежал к ним Константин и рассказал, что я куда-то без зонта понеслась. Потом они вместе с ним и подвернувшейся им доброй девушкой Гули прочёсывали лес, чтобы меня найти. Вконец отчаялись, хотели звонить в полицию, как обнаружили меня здесь, на кровати. На вопрос «что это было?» я качала головой. На деле это была гибель богов.
К обеду небо прояснилось. Я с ужасом оглядела себя в зеркале и стала судорожно пудриться. В этот момент в мою комнату и зашёл Константин. Его пустили по старой дружбе, очевидно не ведая о его вчерашних приключениях в соседнем саду. Я смотрела, не моргая, на его отражение, он уставился на свои босые ноги.
— Представляешь, вчера в лесу обувь потерял, пока тебя искал. В грязи увязли оба ботинка.
По телевизору, шумевшему на фоне, шла очередная передача про Столыпина. Его нахваливали на все лады.
— Он заслужил. Талантливый человек был.
— Не какой-нибудь Куприн с рассказами про проституток.
— Да, — беспечный вид Константина действовал на нервы. Он едва не посвистывал.
Я была готова расплакаться, но вместо этого красила губы малиновой помадой. Не озвученный вопрос «почему не я?» плескался в моих чёрных зрачках.
— Ты не обижайся, цветочек. Было бы на что…
— Отвратительно, — отрезала я, невпопад описывая своё состояние и всю ситуацию в целом.
— Ты только посмотри на себя, — он подошёл чуть ближе и махнул в сторону зеркала. — Что лилия между тернами, вся ты прекрасна, и нет на тебе пятна, девочка из куртуазного романа. От тебя мурашки по коже бегут в прямом и переносном смысле, — он положил ладонь мне на плечо. — Каждый раз хочется дотронуться до тебя, рука сама тянется. Грудь у тебя так трепетно вздымается, а на ней крестик... — он коснулся моего распятия на тонкой цепочке и тут же отдёрнул руку. — Разве можно тебя тронуть, дитя? — он поднял кончиками пальцев прядь моих волос, поцеловал её и вышел.
Я сжимала в руке крестик чуть ли не до крови и до слёз завидовала некрещёной узбечке, которую не жаль тронуть. Крестик я не снимала с тех пор. И мы больше не виделись ни разу.
Конец